Баллада о Максе и Амели - [57]
– Если эта женщина нас найдет, – сказала я, – расправиться с ней в одиночку тебе не удастся. Нам придется защищаться вдвоем. Как двоим калекам, которые принадлежат друг другу.
– Нет, – возразил он. – Не как калекам.
– Ну, тогда как двоим спутникам, – предложила я.
– Как двоим влюбленным, – сказал он так уверенно, как будто у него уже не оставалось никаких сомнений в том, что я тоже его люблю. Пусть даже мы и говорили с ним о том, что у нас не получится завести детенышей.
Я теперь тоже могла бы сказать «как двое влюбленных». И должна была бы так сказать. Макс посмотрел на меня таким взглядом, словно надеялся, что я и в самом деле произнесу эти слова, однако я ничего не сказала. Пока ничего не сказала. Чтобы я это сделала, Макс должен спеть мне еще одну историю.
40
Отдохнув после обильного приема пищи, мы снова отправились в путь и вскоре подошли к узенькому ручью. Мы полакали из него воды, а затем залезли в него и вымыли свои морды и мех. После этого мы легли на зеленую траву на берегу и стали наслаждаться солнцем и первым прохладным осенним ветерком. И тут вдруг я заметила, что деревья вдалеке выглядят не так, как те, которые растут поблизости.
– Там растут ели, – пояснил мне Макс. – Зимой у нас дома по несколько дней стоит одна такая.
– Они, похоже, не меньше пятидесяти собачьих туловищ в высоту. Неужели твой дом такой высокий?
– Нет, наши ели намного меньше. А еще люди их украшают.
– Как это?
– Это имеет какое-то отношение к человеческому детенышу. Какому-то конкретному.
– Он что, жил на ели?
– Я думаю, большинство людей чаще всего и сами не понимают, зачем они что-то делают.
– Но, тем не менее, тебе среди них нравится, – удивилась я.
– Мне приятно слушать, когда они поют возле такой ели песни, – сказал Макс, а затем попросил:
– Спой мне еще какую-нибудь песню.
– Спеть?
– Да, пожалуйста.
– Нет, – ответила я.
– Нет? Почему нет?
– Твоя очередь.
– Но… – промямлил Макс, – но я не могу спеть никакой песни.
– Меня тоже никто не спрашивал, могу ли я это делать.
– Но ты поешь очень красиво.
Я фыркнула. Мое пение в винограднике было таким ужасным, что Синее Перышко меня из-за него высмеяла.
– Правда-правда! – стал настаивать Макс.
Хоть я и знала, что на свете есть собаки, которые охотно произносят лживые слова, я все же была уверена, что Макс такого делать никогда бы не стал – ни для того, чтобы сделать мне приятно, ни даже, пожалуй, для того, чтобы защитить меня от боли. Ему, получается, мое пение и в самом деле понравилось. Этот пес был чокнутым и, видимо, навсегда таким останется.
– Если я это могу, – сказала я, – то можешь и ты.
Макс с сомнением посмотрел на меня. Он, видимо, в это не верил. Я вообще-то и сама в это не верила, но мне хотелось, чтобы он еще раз меня удивил.
– Я знаю только истории, которые слышал от Лилли.
– Ну так спой мне одну из них.
– Они – не для того, чтобы их петь.
– Не для того, чтобы петь? А разве такие бывают?
– Все свои истории она рассказывала, а не пела.
– И что же это были за истории? Ты упоминал как-то историю о королеве. Это была королева муравьев или королева термитов?
– Королева людей.
– У них тоже есть королевы?
– Да. А что такое «термит»?
– Если на них сесть, то это еще хуже, чем сесть на муравьев.
– Тогда на них лучше не садиться!
Макс весело зашлепал хвостом по земле.
– Да, лучше не садиться.
Я тоже весело захлопала хвостом по земле.
– Так мне рассказать тебе историю о королеве Амели и о том, как она победила ведьму, которая превращала солдат в кусочки пиццы?
– Лучше не надо, – ответила я. – А может, ты знаешь какую-нибудь историю о собаках?
– Нет.
– Жаль.
– Я могу еще рассказать о событиях, которые происходили в моих снах.
– Пожалуйста, не надо об этом рассказывать, – воспротивилась я.
Однако только мысль об этих его снах испортила мне настроение.
– Я вовсе не хотел, чтобы ты загрустила.
– Ничего страшного, ничего страшного.
– Я могу какую-нибудь историю выдумать, – предложил он.
– Выдумать? – удивилась я.
Истории ведь дошли до нас из древности. Или же в них рассказывалось о том, что недавно произошло на самом деле. Как, например, истории о моей маме. Но чтобы истории попросту выдумывали – это было для меня чем-то новеньким. Мое сердце забилось чаще от охватившего меня волнения.
Интересно, каково это – присутствовать при рождении песни-истории?
– Да, выдумай что-нибудь! – взволнованно попросила я и сильно захлопала хвостом по земле. – Выдумай что-нибудь!
– Хорошо, – сказал Макс и замолчал.
– Ну давай же, давай!
– Вы с Лилли легко сошлись бы.
– Почему это?
– Вы обе – одинаково нетерпеливые.
– Ну же, рассказывай! – сказала я еще требовательнее, потому что мне не понравилось, что меня сравнивают с человеческим детенышем, а также потому, что мне хотелось обязательно услышать песню.
– Я расскажу тебе историю…
– Нет, спой! Это люди рассказывают истории, а собаки их поют!
– Ну хорошо, – согласился Макс, – я спою тебе балладу…
– А что такое баллада?
– Это песня.
– Ну так и скажи, что споешь песню.
– Я спою тебе балладу о Максе и Орхидее.
– А что такое Орхидея?
– Это самый красивый из всех цветов, какие только есть на белом свете. Так говорит хозяйка.
Андрей Виноградов – признанный мастер тонкой психологической прозы. Известный журналист, создатель Фонда эффективной политики, политтехнолог, переводчик, он был председателем правления РИА «Новости», директором издательства журнала «Огонек», участвовал в становлении «Видео Интернешнл». Этот роман – череда рассказов, рождающихся будто матрешки, один из другого. Забавные, откровенно смешные, фантастические, печальные истории сплетаются в причудливый неповторимо-увлекательный узор. События эти близки каждому, потому что они – эхо нашей обыденной, но такой непредсказуемой фантастической жизни… Содержит нецензурную брань!
Эта захватывающая оригинальная история о прошлом и настоящем, об их столкновении и безумии, вывернутых наизнанку чувств. Эта история об иллюзиях, коварстве и интригах, о морали, запретах и свободе от них. Эта история о любви.
Это моя первая книга. Я собрала в неё свои фельетоны, байки, отрывки из повестей, рассказы, миниатюры и крошечные стихи. И разместила их в особом порядке: так, чтобы был виден широкий спектр эмоций. Тут и радость, и гнев, печаль и страх, брезгливость, удивление, злорадство, тревога, изумление и даже безразличие. Читайте же, и вы испытаете самые разнообразные чувства.
Рудольф Слобода — известный словацкий прозаик среднего поколения — тяготеет к анализу сложных, порой противоречивых состояний человеческого духа, внутренней жизни героев, меры их ответственности за свои поступки перед собой, своей совестью и окружающим миром. В этом смысле его писательская манера в чем-то сродни художественной манере Марселя Пруста. Герой его романа — сценарист одной из братиславских студий — переживает трудный период: недавняя смерть близкого ему по духу отца, запутанные отношения с женой, с коллегами, творческий кризис, мучительные раздумья о смысле жизни и общественной значимости своей работы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.