— Значит, ещё живой? Вот это да! Ты кто такой и чего тут делаешь?
Вор проворчал:
— Неважная шуточка. Пока что лежу. А вообще — мне в Руниш надо.
Мужик поскучнел:
— Небось, из шпионов Его Светлости? Тогда понятно.
Вор огляделся. Хижина, где оказался, очень напомнила ему пещеру Локи: такие же кровати — печи, на одной из них он и лежал, такой же очаг. Но были и различия: свет сочился через забранное выскобленным до матовой прозрачности пузырём отверстие, поодаль и почти у стены, сложенной из глины и камня, стоял грубый деревянный стол с кувшином и горой грязной посуды. Проём возле окна закрывала грубая, но плотно прилегающая к косяку деревянная дверь. Мужик отошёл к столу, загремел посудой. Вор поинтересовался:
— Меня звать Риком. А тебя как? И кто ты?
— Ханред меня зовут. А чем промышляю? — покосился на него мужик, — Да так. Всякой всячиной. Когда камушки здесь в горах добываю. Когда на зверя помаленьку хожу. А когда и в Черную Пустыню спускаюсь. Так значит, ты добираешься в Руниши, — повторил он, — Чегой-то дорогу странную выбрал.
— Как получилось. Я не хуже других знаю, что через Разлом окольный путь короче получается. На Тракт-то далеко тут выбираться?
— Не очень. Полдня примерно ходу. Дак вот только... — он покосился на вора, -Стража там, и объяснять надо, кто ты, зачем да куда.
Одноглазый презрительно скривился, пробуя встать:
— Ерунда, папаша.
Мужик пристально посмотрел ему в лицо и усмехнулся:
— Одного не пойму. Или я так уж изменился, или ты, Кривой, лишнюю дыру в голове заимел.
Вор встрепенулся и глянул снова на невозмутимо разливающего по кружкам подогретое вино мужика, потряс головой и пробормотал:
— Вот это встреча!
— Признал, выходит, — ухмыльнулся мужик, в прошлом знакомый Кривому по воровской таможне одного из портов Миррор, Лакса, — А я-то думал, что ты уж и в голове повредился. Отсиживаюсь, братец. Недавно вот утёк из Лунного Замка. Ну и отъедаюсь помаленьку на вольных харчах, я ж лишней популярности не люблю. Особенно у крыс Герцога.
Как-то незаметно они перешли на воровской язык Братства. Услыша, что Кривого наняла некая знатная дама для деликатного поручения, гостеприимный хозяин не выразил особого восторга:
— Не влазил бы ты в ихние дела. Политика не для нас. Благородные, — ты ж вор, знаешь, у иных и есть только что на себе одето! Да не то зазорно, так ведь родила его, скажем, какая-нибудь шлюшка от загулявшего правителя, вот уж и гордость ему надо соблюсти, и уж не говорит, а лает. Да и... — Мужик покрутил рукой:
— Они там за свои честь и власть грызутся как псы за кость, и лучше простому-то не встревать в такие игры.
Помолчал, наблюдая как Кривой запускает зубы в красно-коричневый, горячий, с хрустящей корочкой, бок дичи:
— Денег-то хоть дала?
Кривой с набитым ртом покачал головой. По его хитрой физиономии тёк жир. Мужик усмехнулся:
— Ну вот, видишь? А ты, дурачок, уж готов и Локки проведать ради прекрасных глаз какой-то госпожи. Не, если уж так тебе надо подружку, так и бери из наших. Такая и не выдаст, и при случае тоже того... на звоночках прозвенит. А знатная и спины твоей в драке не прикроет, и вообще ее в постель-то не положишь. Разве только... — Он вздохнул, — Насмотрелся я на знатных дамочек. Мужа ее не успеешь прирезать, а она как бы в обмороке, но колени, что интересно, широко так раздвинет... Не связывайся. А то кончится твоё поручение вот как: вынесут тебе за все твои труды золотой, да добро если с ласковым словом вина поплоше чарку. Да и делать сейчас в этом Герцогстве нечего, — угрюмо буркнул он, — Герцог совсем рехнулся. Все привилегии, что нашему Братству дарованы были его дедом, отменил, и охотятся за нашим братом, что за куропатками. Совсем житья не стало, то есть кого не на перекладину либо плаху, то на плавучие гробы, а уж кому совсем крупно повезло, то в Лунный Замок, Ну а если даже винить не в чем, так в Передовые Дружины, с кочевниками да горцами воевать.
Вздохнул:
— Что хоть за поручение такое? Опять украсть любовные письма какой благородной потаскухи?
Кривой одолел наконец слишком большой кусок мяса, с удовольствием xлeбнул вкусного, горячего вина, заел хлебом и с кружкой откинулся к стене, уже согретый и сытый:
— Да нет. Дело вообще-то больше по твоей части. Человека надобно украсть. Но коль подрядился, так уж надо делать.
Архиерей окинул взглядом тщедушную фигуру вора и расхохотался:
— Ну разве что его в кармане либо кошельке носят, твоего человека! Как же ты думаешь с делом управляться?
— Да уж управлюсь как-нибудь, — обиженно пробурчал вор и уткнулся в кружку с пока еще тёплым вином. Он совсем уже надумал попросить помощи Архиерея в этом деликатном деле, но теперь обиделся и передумал. Лениво окинул взглядом стол с небрежно перемешанными полными и грязными тарелками:
— Кстати, а где ты достал в эдакой глуши всё это? — подбородком указал на колбасы, дичь, огромные ломти свежей выпечки хлеба и вино:
— Оно чай не растёт на камнях?
Архиерей рассмеялся:
— Да есть тут неподалёку деревенька. На пути к тракту. Данью обложил, бо они все равно налог никому не платят. Раскинь мозгами, Кривой неужто мне, Архиерею, пристало как какому-то мужику землицу копать? Это ж себя перед всей братией на посмешище выставить!
