Баллада о большевистском подполье - [44]

— Мне показалось, что он видит меня насквозь, — вспоминал потом эту встречу Берзин.

Этот человек пришел позже всех, с газетой в руках, продолжал читать за чаем. Дочитав, отложил газету в сторону. Лицо его как будто посветлело. Он заговорил с Берзиным, сразу же засыпав его вопросами:

— Вы латыш?.. Давно из Латышского края?.. А, только недавно вышли из тюрьмы… Где сидели?.. С кем?

А потом — больше всего — о латышских делах.

— Ваш родной язык латышский?.. Но вы хорошо говорите по-русски. Правда, акцент слышится. Особенно звук «л» у вас не русский. Скажите «лапландец»… Нет, не так. Надо вот так…

Разговор этот начал сильно волновать Берзина. Он чувствовал, что незнакомый товарищ, так дружески с ним беседующий, человек необыкновенной внутренней силы. И, несмотря на то что Берзин был строгим конспиратором, он отвечал собеседнику с откровенностью, которой не позволял себе в разговорах даже с близкими товарищами.

— Что слышно в партизанском движении? — спрашивал незнакомый товарищ. — Вы были «лесным братом»?

«Лесными братьями» в Латвии называли боевые партизанские отряды, скрывавшиеся в лесах. Партизаны вели вооруженную борьбу против царских войск, беспощадно карали предателей и провокаторов, разоряли гнезда черносотенных помещиков, поддерживали революционный порядок. Деятельность «лесных братьев» проходила под руководством латышских большевиков.

Особенно расширилось движение «лесных братьев», когда царское правительство направило в Латвию карательные экспедиции. Высоко оценивая это движение, Ленин с интересом расспрашивал Я. Берзина о «лесных братьях».

В ходе этого разговора у Берзина мелькнула мысль: уж не Ленин ли его собеседник? Может быть, она появилась тогда, когда тот стал говорить о некоторых особенностях земельного вопроса в Прибалтике… А может быть, когда товарищи назвали его «Владимир Ильич».

…Такова была первая встреча Берзина с Владимиром Ильичем. В эту зиму они встречались почти ежедневно. Владимир Ильич часто возвращался к латышским делам.

Берзина всегда поражало всестороннее знакомство Владимира Ильича с земельными отношениями в Прибалтике.

Видно было, что он читал по этому вопросу все основные труды на русском и немецком языках.

Расспрашивая Берзина, Владимир Ильич в то же время уговаривал его взяться за перо и писать статьи для выходивших тогда легально и нелегально большевистских газет. Берзин всячески отнекивался, ссылаясь на свое неумение.

Владимир Ильич учил его, как работать, как составлять план статьи, подбирать материал.

Сам Владимир Ильич начинал свой день с чтения газет и по утрам выходил в столовую с большой кипой газет в руках.

Как-то Берзин задал ему наивный вопрос:

— А сколько нужно времени, чтобы прочитать столько газет?

Владимир Ильич взглянул на него с веселой усмешкой и стал объяснять:

— Чтобы прочитать все это, нужно много времени, но журналист должен уметь читать газеты по-особому. Надо завести такой порядок: выбрать себе одну газету и по ней прочитать все наиболее важное, тогда остальные газеты можно просмотреть легко и быстро. Из них берешь уже только то, что нужно для специальной работы. С течением времени создается привычка перелистывать номер газеты и сразу находить то, что требуется…

После чая Владимир Ильич уходил к себе и садился за работу. Писал четыре-пять часов подряд, а если вечер не был занят другими делами, то и по вечерам писал допоздна.

Перед сном он почти всегда уходил гулять, то один, то с Надеждой Константиновной. Иногда с Берзиным.

«Выходим с заднего крыльца, — вспоминает эти прогулки Берзин, — нащупываем в темноте тропинку. Идем под соснами — сначала по тропинке, потом теряем ее, попадаем в снег. Бредем медленно, обмениваемся редкими словами. Огибаем какие-то темные дачи, заворачиваем налево и выходим к железной дороге. Дальше уже по рельсам — там светлее и там легче идти. И разговор там легче вяжется… Навстречу товарный поезд, сворачиваем в сугроб, пропускаем мимо поезд, и снова дальше по рельсам…

Лениво плетется ночной разговор. О чем — неизвестно. Обо всем…

Из далекого тумана прошлого смутно всплывают некоторые темы этих разговоров — темы, казавшиеся необычными для Ильича: о лесной тишине, о луне, о поэзии, о любви…»

А с утра — снова политика.

Время тогда было горячее, очень горячее.

«Тяжелым и трудным путем идет русская революция, — писал Ленин вскоре после поражения Свеаборгского и Кронштадтского восстаний. — За каждым подъемом, за каждым частичным успехом следует поражение, кровопролитие, надругательство самодержавия над борцами за свободу. Но после каждого „поражения“ все шире становится движение, все глубже борьба, все больше масса втянутых в борьбу и участвовавших в ней классов и групп народа».

Реакция продолжала развертывать свое наступление на революцию. Революция продолжала оказывать сопротивление реакции. Несмотря на усиление полицейских преследований, работа нашей партии велась широко и энергично.

Ленин нередко приезжал в Питер, выступал на собраниях, на партийных конференциях. И к нему в Финляндию приезжало множество партийного народу. Входная дверь дачи «Ваза» никогда не запиралась, в столовой на ночь ставили кринку молока и хлеб, стелили на диване постель — а вдруг кто-нибудь приедет с ночным поездом? Пусть он, никого не будя, поужинает и выспится.