Балкон для Джульетты - [29]

Р а и с а. И за что это он вас по такой умной головке?

С о р о к и н. Спьяну. Жену приревновал.

Р а и с а. К вам?! Вот умора, не смешите.

С о р о к и н. А я еще кое на что гожусь, Раиса Витальевна, жаль, что не все женщины это понимают.

Р а и с а (не сразу). Знаете, я была лучшего мнения об умственных способностях Игоря Сергеевича Озерова… Ошибалась?

С о р о к и н. Раиса Витальевна, каждый человек, уже сам по себе, досадная ошибка природы, и не будем заблуждаться на этот счет.

Р а и с а. Никак не возьму в толк: защищаете вы его или хотите вцепиться ему в горло?

С о р о к и н. Вы свободны.

Раиса уходит. Появляется  Т и т о в.

Т и т о в. Вызывали, Аркадий Павлович?

С о р о к и н. Садись. У меня только что произошел разговор с Раисой. Разговор, от которого я чувствую разлив желчи в печени.

Т и т о в. Что такое?

С о р о к и н. Она все видела.

Т и т о в. Эпизод на даче? Пустая болтовня.

С о р о к и н. Пустая болтовня иной раз сшибает крепче увесистого кулака!

Т и т о в. Аркадий Павлович, порядочному человеку невозможно обойтись без неприятностей и конфликтных ситуаций. А раз так, то человек должен встречать их во всеоружии.

С о р о к и н. Дустом, что ли, от них посыпаться?

Т и т о в. Стал я в памяти все события перебирать — из бессонницы тоже кое-что можно выжать — и пришел к такой мысли…

С о р о к и н. Выкладывай. Ведь ты у меня мозговой центр.

Т и т о в. Наша очаровательная Раиса Витальевна влюблена, влюблена, как только может влюбиться женщина бальзаковского возраста.

С о р о к и н. В кого это еще?

Т и т о в. В нашего Игоря Сергеевича.

С о р о к и н. В Озерова?! Чепуха… Он однолюб и вот такой цепью прикован к своей семье.

Т и т о в. Но и не святоша. Вот их бы и запрячь в одну упряжку, чтоб тащили воз. Наш воз, производственный.

С о р о к и н (не сразу). Вот ты каков… Изнасиловать святые чувства?

Т и т о в. Сила и насилие — понятия разные. Тут надо действовать тонко, Аркадий Павлович.

С о р о к и н. Вот и действуй, тебе и карты в руки.

Т и т о в. У вас ко мне все?

С о р о к и н. Тебе этого мало?

Т и т о в. И вам больше ничего не известно?

С о р о к и н. Перестань из меня жилы тянуть.

Т и т о в. К нам в цех назначена комплексная ревизия.

С о р о к и н. Ревизия?

Т и т о в. По просьбе районного отдела ОБХСС.

С о р о к и н. Как узнал?

Т и т о в. Знакомый ревизор. Жаль, что он не вошел в состав комиссии.

С о р о к и н. А у нас все в ажуре.

Т и т о в. Аркадий Павлович, а ради утехи их самолюбия можно и выдать часть наших грехов.

С о р о к и н. Как выдать? Самим? Ты что, выпил с утра?

Т и т о в. С утра не имею привычки.

С о р о к и н. Тогда давай членораздельно и по порядку.

Т и т о в. Постараюсь. Эту ревизию назначил ОБХСС, значит, они будут копать и все перетряхивать, как говорится, с потрохами. Это займет много времени, нервотрепки, да и государству и производству убыток. А мы сами укажем им на наши грехи.

С о р о к и н. Да не крути ты, дьявол!

Т и т о в. Мы подбросим ревизии  а н о н и м к у. И напишем ее  с а м и  ж е  н а  с е б я.

С о р о к и н. Спятил.

Пауза.

Т и т о в. Конечно, исповедоваться перед богом легче, чем перед людьми. Но разве не гениально все то, что так просто?

С о р о к и н. Постой, а ведь в этом что-то есть, есть какая-то сермяга…

Т и т о в. Определенно. Пока ревизия кинется на тот кусок, который мы им кинем, пройдет время, а за это время мы сами ликвидируем наши недостатки — у кого их нет?

С о р о к и н. Нет, Адам Адамович, ты определенно гений. А уж прохвост — каких и свет не видывал!

Т и т о в. Аркадий Павлович, извините, мы напрасно теряем время, а оно сейчас ох как дорого…

С о р о к и н. Пойдем к тебе, а то здесь как проходной двор.

Т и т о в. И возьмите, пожалуйста, нужную документацию. (Уходит.)

Сорокин собирает папки, уходит за Титовым. Слышно, как где-то рядом по радио передают урок производственной гимнастики.

Входят  Р а и с а  и  О з е р о в.

О з е р о в. Что случилось, Раиса Витальевна?

Р а и с а. Ровным счетом ничего. Перерыв — слышите? Передают производственную гимнастику. Я не хочу, чтобы нас с вами видели вдвоем.

О з е р о в. Почему такая таинственность?

Р а и с а. Ваши эмоции идут впереди разума. Никогда бы не подумала, что вы такой отчаянный человек.

О з е р о в. Вы о чем?

Р а и с а. Я все видела. Значит, вы приревновали Сорокина к вашей жене? Так, по крайней мере, он утверждает.

О з е р о в. Во всем фальшив!

Р а и с а. Вы растете прямо на глазах. Я почти влюблена в вас.

О з е р о в. Так откровенно?

Р а и с а. Откровенность — единственный осколок свободы у цивилизованного человека.

О з е р о в. Я люблю свою жену.

Р а и с а. Бог с ней. (Целует Озерова.) А теперь убирайтесь вон. Я сказала: вон!

О з е р о в. Но где же во всем этом логика?

Р а и с а. Нелогичность в поступках женщины и есть железное проявление логики: так она достигает уважения к себе. Я вам нравлюсь?

О з е р о в. Нет, совсем нет. Нет! (Уходит.)

Р а и с а (тихо смеется). Отрицание там, где можно обойтись молчанием, означает надежду.

Стук в дверь.

Войдите.

Входит  Д ж у л ь е т т а.

Д ж у л ь е т т а. Здравствуйте. Могу я видеть товарища Сорокина Аркадия Павловича? У меня к нему письмо.