Балканы: окраины империй - [121]
В загребской Галерее современного искусства выставлено полотно главного хорватского символиста и импрессиониста Влахо Буковаца (он же Бьяджо Фаджони, забавная смена фамилии: итал. faggio — «буква»), пламенного проповедника национального духа в изобразительном искусстве, — «Грезы Гундулича». Второе название этого полотна — «Гундулич замышляет поэму „Осман“»: погруженный в творческие думы кудрявый красавец-пиит, как это и описано в девятой песне его исторического эпоса, полулежит на каменистом берегу реки, окруженный прелестницами, а из тумана уже проступают силуэты азиатских всадников. Буковац, родившийся в 1855 году в полуитальянской семье под Рагузой, прошел художественную и жизненную школу Монмартра, знал толк в женской красоте (не только по моему мнению, лучшее из написанного им — чувственное ню под названием «Цветок»), но на родине прославился не столько эротическими, сколько патриотическими работами. Его кисти принадлежат масштабная композиция «Развитие хорватской культуры» в читальном зале Хорватского государственного архива и многофигурная роспись парадного театрального занавеса «Хорватское возрождение». В столичном Национальном театре мне доводилось видеть, как опускается и поднимается эта пестро-торжественная, словно персидский ковер, одежда сцены, восславляющая объединение Загреба и Дубровника. Занятно, что в начале XX века художник Буковац увлекся пуантилизмом и уехал преподавать это направление живописи на другой конец великой австро-венгерской страны, в Прагу. Он пережил крушение империи, но на родину так и не вернулся.
>Георг Ковальчук. «Рагуза. 1667». Литография
Республикой Рагуза, сословные перегородки в которой были прочнее крепостных стен, управляли немногие избранные — не только в прямом смысле слова, но и в переносном. В Большой и Малый советы регулярно попадали представители нескольких дюжин самых знатных, самых богатых семей, как правило считавших себя далматинскими итальянцами. Исследование их генеалогии — отдельная дисциплина. Однажды я провел прекрасный вечер за изучением родословных и гербов Басильевичей, Бобальевичей, Бундичей, Джурджевичей, Гетальдичей, Кабужичей, Соркочевичей, Златаричей. Все эти фамилии, понятное дело, дублировались на итальянский, или, наоборот, их славянский вариант был калькой с латыни. Князья (высшая представительская должность в Рагузе) менялись часто, каждый месяц, без права потом занимать этот пост в течение двух лет, так что какая-то антикоррупционная ротация существовала, но десятилетиями ротировались одни и те же, пусть и из широкого для того времени круга.
Гундуличи, например, впервые приняли участие в управлении городом в первые десятилетия XI века и завершили эту свою миссию только в 1800 году, когда с кончиной 87-летнего Сигизмондо Доменико, последнего прямого представителя славного рода, пресеклась его мужская линия. На отдельных этапах долгого политического забега Гундуличи поставили Рагузе десятки членов Большого совета. С 1440 по 1640 год таковых насчитывается 43 человека, или 1,95 % общего состава городского органа законодательной власти, более подробную статистику опускаю. Такие данные я почерпнул, изучая итальянские источники, ссылающиеся, в частности, на авторитетный справочник по генеалогии европейской аристократии, Готский альманах. Понятно, что в этих источниках фамилия семейства обозначена как Гондола. Поучительным в современном контексте выглядит то очевидное обстоятельство, что Республика Рагуза — отсутствием социальных лифтов и фактической несменяемостью власти — губила сама себя едва ли не основательнее, чем разрушали ее притязания чужих дожей и султанов, залпы канониров Сенявина или гренадеров Наполеона. К началу позапрошлого столетия такие устроенные по феодальному принципу государства отживали свое, а потому исчезли с политической карты мира.
Внутри двухкилометровой рамки крепостных стен Дубровника я насчитал 17 статуй его небесного покровителя, святого Власия; часто он изображен с макетом города в руках. Одна скульптура отличается от остальных — святой высоко поднял свой тяжелый груз, почти заслонив лицо. Легенда гласит: когда независимость Рагузы была упразднена, городской мудрец поглядел на Власия и воскликнул: «Святой закрылся от стыда, потому что больше ему нечего здесь защищать!» Это, конечно, сильное преувеличение, хотя горечь мудреца можно понять: крепостные ворота не открывались завоевателям с XIII века. К тому времени заболоченный канал, согласно популярной исторической версии, некогда разделявший Рагузиум и Дубраву, как раз засыпали, потому что взаимные скептицизм и недоверие латинян и славян уступили место общим интересам. Еще через 300 лет бывший канал, ставший центральной улицей Страдун, удосужились замостить. У дворца Спонца поставили скульптуру рыцаря Орландо (он же Роланд), твердая правая рука которого дала название местной мере длины, дубровницкому локтю, — 51,2 сантиметра. Нынешний облик городского центра сформировался после землетрясения 1667 года. Тогда большинство каменных зданий было разрушено, а потом восстановлено, как утверждают специалисты, в формате облегченного
