Бали - остров живых богов - [69]

Путь от изображения вселенной к символическому местопребыванию богов, иными словами, путь на небо, на то самое, которое простирается над островом, недалек. Всего два шага — и мы стоим перед башней для высшего жертвоприношения, «панггуньян», в честь троицы богов — Шивы, Брахмы и Вишну, приглашенных на праздник и, в представлении балийцев, присутствующих на нем. Теперь они находятся рядом с главами молящегося семейства, хотя и нет их изображений — ни скульптурных, ни живописных. Лишь три шелковых священных зонта наверху, над башней, свидетельствуют об их присутствии: красный зонт — символ Брахмы, черный — Вишну, белый — Шивы.

В хижинах за праздничной площадью — обычная, будничная картина балийской деревни. Женщины отбирают и чистят овощи и перебирают рис: для предков все должно быть самым лучшим — ни одного раздробленного зернышка, ни одного порченого плода. Все компоненты священной трапезы вечером попадут в большой черный котел совершенно чистыми. В этом котле старая жрица в соответствии со строгим ритуалом будет готовить еду для предков.

У нее есть и другие обязанности. Перед высокой постройкой в углу участка висит лампа, предназначенная для душ предков. Жрица должна опустить ее и зажечь в яичной скорлупе огонь (та же процедура, которую мы уже видели перед кремацией). Потом лампу надо поднять на прежнее место — теперь души предков присутствуют на празднике.

В течение часа княжеская семья (более ста человек) сидит, теперь уже образовав круг. При этом ведут себя они не так серьезно, как, казалось бы, следовало вести на храмовом празднике. Кто-то из принцев беседует на темы, не имеющие никакого отношения к предкам, кто-то вовсю зевает.

Затем по громкоговорителю звучат молитвы на старобалийском — языке древней цивилизации острова, непонятном присутствующему народу. Появляются жрецы в белых одеждах, в красных, похожих на тиары головных уборах. Они поднимаются к предкам.

Община внизу получает цветы и благовонные палочки. Люди держат их между ладонями, благоговейно поднимают над головой, повторяя этот жест не менее двенадцати раз. Старая жрица окропляет собравшихся святой водой. На этом ритуал жертвоприношения, час соединения с предками заканчивается. Круг размыкается.

Всегда, когда кажется, что балийский праздник закопчен, начинается что-то такое, что служит его продолжением. Так и сейчас. В зале рядом с праздничной площадью музыканты гамелана расставляют инструменты. 1а старым фиолетовым, расшитым золотом занавесом одеваются и надевают украшения танцовщицы. В тесном помещении происходит маленькое чудо превращения, которое длится потом часами. Бесконечно звучит гамелан, но все ждут легонг, которым начинаются танцы.

У большого гамелана занимает свое место самый старый член княжеской семьи. Он получает возможность сыграть на ударном инструменте гамелана, и это для него большая честь. Звучит великолепное вступление к танцу, который будут исполнять принцессы княжеского дома.

В танцах отчетливо просматривается осознание танцовщицами предполагаемого присутствия душ предков. Их увлеченность и самоотдача непередаваемы. Они будто пребывают в невесомости, и зрители на время забывают, что перед ними представление. Девушки не танцуют, они живут в танце, хотя и дают попять, что танец мимолетен, преходящ, как и сама жизнь. Прекрасно лишь то, что касается предков и последнего очищения их душ. Прекрасны золотые башни, таинственно мерцающие в свете факелов, прекрасна сцена, которая разыгрывается сейчас в глубине праздничной площади: женщина несет на голове золотую, благородных очертаний чашу, а мужчины идут за ней, держа над ее головой златотканые священные зонты. Размеренным шагом маленькая процессия, сопровождаемая звуками гонга, покидает площадь и, пройдя между колышущимися огнями факелов, исчезает во тьме.

— Они пошли за святой водой для трапезы душ предков, — шепчет мне принц Банглн, который на празднике не отходит от меня ни на шаг.

Ярко освещен и средний павильон со всеми драгоценными жертвоприношениями — короной и бархатным одеянием в центре. У его основания садится жрица старая (ей не меньше семидесяти лет), но стройная, как тополь, балийка. Теперь она будет готовить пищу для предков. Помощницы приносят ей старательно подготовленные продукты. Тем временем на площадь возвращается процессия со святой водой, взятой из освященного источника. Раздувается огонь, и жрица приступает к своей ночной работе.

Следуя строгому, соблюдаемому столетиями ритуалу, она готовит рис в черном котле. Более молодые женщины наблюдают за ее священнодействием, сидя на корточках перед павильоном и на высоких ступеньках бамбуковой башни. По-прежнему, как и целый день до этого, звучат гамеланы. Над площадью воцаряется таинственная напряженность, хотя кажется, что ничего существенного не происходит.

Уже полночь, однако часы на Бали следуют ритму, который не имеет ничего общего с нашим. Туристы из неазиатских стран, приезжающие на Бали, даже жалуются иногда, что местные праздники, танцы и театральные представления слишком затянуты. Естественно, ведь они предназначены для того, кто наблюдает за ними полный ожидания и готовности к постоянной смене впечатлений.