Балерина из Санкт-Петербурга - [28]
– Гордитесь, мадам, он умер за Францию!
Я поблагодарила ее, хотя абсурдность этих слов сжала мне сердце. В каком-то порыве я задала себе вопрос, не была ли эта смерть наказанием ему за то, что поднялся на защиту не своей страны, а чужой. Нет, не была, подумала я. Несчастья, следовавшие одно за другим, закалили меня. Сказать по правде, я находилась под впечатлением, будто второй раз переживаю вдовство. Мариус Петипа открыл мне в девять лет искусство танца, а Борис в тридцать два года – таинство любви. В моих воспоминаниях тот и другой слились неразрывно. Между тем война продолжалась. Театр для зрителей, оставшихся в тылу, конкурировал с театром военных действий. Дивертисменты на сцене помогали гражданским лицам переносить тяжкие вести с полей сражений. Учащихся у меня теперь было даже больше, чем в мирное время. Все – девочки. Все – француженки, в возрасте от девяти до пятнадцати лет. У кого-то из них был на фронте отец, у кого-то – дядя, у кого-то – брат. Они регулярно вчитывались в военные сводки, но, приходя в студию, без каких-либо сомнений брались за палку и начинали повседневные упражнения. По уверениям прессы, поддерживать моральный дух граждан в тылу столь же важно, как и разжигать боевой пыл солдат на передовой. Любой предлог был хорош, чтобы предоставить чародеям искусства возможность, хоть на несколько часов, развеять у людей гнетущие мысли о кошмарной бойне.
29 декабря 1915 года Парижская опера дала гала-представление в пользу Красного Креста. В программе значилась «Жар-птица» Стравинского, хореография Михаила Фокина. В роли Жар-птицы выступала Карсавина, я тоже пришла на спектакль. Это был воистину триумф. Такой, который заставил зрителей ненадолго забыть о кровавых боях в Артуа, в Шампани, в Вогезах. Аплодисменты в зале приветствовали разом и русских артистов на сцене, и русских союзников на фронте. На следующий год, в день национального праздника Франции, 14 июля – так уж совпало, что в этот же день отмечали печальную дату кончины Мариуса Петипа! – войска русского экспедиционного корпуса во Франции участвовали в параде на Шанз-Элизе и были встречены горячими возгласами толпы. Затерявшись в этой толкучке на тротуаре, я била в ладоши и выкрикивала приветствия со всеми вместе. Со мною были две мои лучшие ученицы, Симона Перрюшо и Арлетт Флютье. В благодарность за то, что они сопровождают меня, я дала им дополнительный урок бесплатно.
Однако если чтение французских газет в конце концов заставило меня поверить, что Германия в итоге сложит оружие, то новости из России тревожили меня все более. Огромные потери, которые несла русская армия, провоцировали забастовки в тылу, дезертирства с передовой, бунты в городах и подстрекательские речи в Думе. После серии скандалов, виновником коих был Распутин, убийство последнего явилось фатальным ударом по монархии. Трон пошатнулся, даже преданные царю генералы потребовали от него отречься от престола в пользу своего брата, Вел. кн. Михаила. Узнав об отречении Николая II, его отъезде из Ставки и интернировании в Царском Селе, образовании Временного правительства и узурпации власти большевиками во главе с Лениным, я была столь ошарашена, как если бы вся Россия со своими палатами, храмами и погостами обрушилась на мои плечи. Здесь же, в Париже, артистическая жизнь не замирала ни на мгновение. На взгляд отсюда, даже падение Николая II и метаморфоза Российской империи, преобразовавшейся в социалистическую демократию, выглядели не более чем политическими перипетиями.
Отречение Николая возымело место 15 марта 1917 года[25], а два месяца спустя, как ни в чем не бывало, в театре «Шатле» шел потешный балет «Петрушка», созданный шестью годами ранее. Постановка этой «фантазии» вызвала бурю протеста, на фоне которой раздались лишь несколько восторженных голосов. Пока во Франции обсуждали уместность столь радикальной постановки, подстрекаемые Лениным большевики завязали переговоры с Германией. Говорили, что новые хозяева России готовы были предать союзников. Подписание большевиками сепаратного мира в Брест-Литовске, случившееся в марте 1918 года, было воспринято мною как увесистая пощечина. С этого дня мне стало казаться, что мои юные ученицы глядят на меня с презрением, как будто мое происхождение делает меня сопричастной постыдному кульбиту моих соотечественников. Крошка Арлетт Флютье прошептала как-то утром, избегая смотреть мне в глаза:
– Нехорошо, что русские бросили Францию, оставив ее лицом к лицу с врагом!
Я покраснела, как будто меня поймали с поличным, и возразила своей ученице:
– Это сделали не русские! Это сделали большевики!
– Да разве большевики – не русские?
– Они были русскими. Но больше таковыми не являются. В любом случае я не имею с ними ничего общего!
Ну, я, кажется, убедила мою прелестницу. Понадеялась, что хоть чуть отдохнем от политики… Как бы не так! Удар следовал за ударом: пересылка Государя в Сибирь – сперва в Тобольск, затем в Екатеринбург; первые сражения белых волонтеров с Красной армией, крохотные искры надежды, сменяющиеся черными приступами отчаяния, и, наконец, истребление Царской семьи оголтелыми псами советского режима. Перед лицом такой трагедии я, как и все русские эмигранты здесь, во Франции, почувствовала, будто меня ампутировали от моей живой сущности. И главное, что в тот момент никакой «моральный протез» не мог бы поддержать меня в этом увечье. Заключение перемирия 11 ноября 1918 года вызвало во Франции взрыв радости. Но я не могла в полной мере разделить этот праздник со всеми – в нем был налет какого-то лукавства. Дальше – новый удар: 14 июля 1919 года Русскому легиону не позволили пройти победным маршем вместе с союзниками, хоть и сражался он бок о бок с французской армией до конца, невзирая на постыдный Брестский мир. Но вместе с тем – не удивительно ли? – при том, что французы укоряли русских за то, что те бросили их в критический момент, они по-прежнему чтили русских артистов, которые развлекали их в годину испытаний.
Кто он, Антон Павлович Чехов, такой понятный и любимый с детства и все более «усложняющийся», когда мы становимся старше, обретающий почти непостижимую философскую глубину?Выпускник провинциальной гимназии, приехавший в Москву учиться на «доктора», на излете жизни встретивший свою самую большую любовь, человек, составивший славу не только российской, но и всей мировой литературы, проживший всего сорок четыре года, но казавшийся мудрейшим старцем, именно он и стал героем нового блестящего исследования известного французского писателя Анри Труайя.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
1924 год. Советская Россия в трауре – умер вождь пролетариата. Но для русских белоэмигрантов, бежавших от большевиков и красного террора во Францию, смерть Ленина становится радостным событием: теперь у разоренных революцией богатых фабрикантов и владельцев заводов забрезжила надежда вернуть себе потерянные богатства и покинуть страну, в которой они вынуждены терпеть нужду и еле-еле сводят концы с концами. Их радость омрачает одно: западные державы одна за другой начинают признавать СССР, и если этому примеру последует Франция, то события будут развиваться не так, как хотелось бы бывшим гражданам Российской империи.
Анри Труайя (р. 1911) псевдоним Григория Тарасова, который родился в Москве в армянской семье. С 1917 года живет во Франции, где стал известным писателем, лауреатом премии Гонкуров, членом Французской академии. Среди его книг биографии Пушкина и Достоевского, Л. Толстого, Лермонтова; романы о России, эмиграции, современной Франции и др. «Семья Эглетьер» один роман из серии книг об Эглетьерах.
Личность первого русского царя Ивана Грозного всегда представляла загадку для историков. Никто не мог с уверенностью определить ни его психологического портрета, ни его государственных способностей с той ясностью, которой требует научное знание. Они представляли его или как передовую не понятную всем личность, или как человека ограниченного и даже безумного. Иные подчеркивали несоответствие потенциала умственных возможностей Грозного со слабостью его воли. Такого рода характеристики порой остроумны и правдоподобны, но достаточно произвольны: характер личности Мвана Грозного остается для всех загадкой.Анри Труайя, проанализировав многие существующие источники, создал свою версию личности и эпохи государственного правления царя Ивана IV, которую и представляет на суд читателей.
Анри Труайя – знаменитый французский писатель русского происхождения, член Французской академии, лауреат многочисленных литературных премий, автор более сотни книг, выдающийся исследователь исторического и культурного наследия России и Франции.Одним из самых значительных произведений, созданных Анри Труайя, литературные критики считают его мемуары. Это увлекательнейшее литературное повествование, искреннее, эмоциональное, то исполненное драматизма, то окрашенное иронией. Это еще и интереснейший документ эпохи, в котором талантливый писатель, историк, мыслитель описывает грандиозную картину событий двадцатого века со всеми его катаклизмами – от Первой мировой войны и революции до Второй мировой войны и начала перемен в России.В советское время оригиналы первых изданий мемуаров Труайя находились в спецхране, куда имел доступ узкий круг специалистов.
Русского писателя Александра Грина (1880–1932) называют «рыцарем мечты». О том, что в человеке живет неистребимая потребность в мечте и воплощении этой мечты повествуют его лучшие произведения – «Алые паруса», «Бегущая по волнам», «Блистающий мир». Александр Гриневский (это настоящая фамилия писателя) долго искал себя: был матросом на пароходе, лесорубом, золотоискателем, театральным переписчиком, служил в армии, занимался революционной деятельностью. Был сослан, но бежал и, возвратившись в Петербург под чужим именем, занялся литературной деятельностью.
«Жизнь моя, очень подвижная и разнообразная, как благодаря случайностям, так и вследствие врожденного желания постоянно видеть все новое и новое, протекла среди таких различных обстановок и такого множества разнообразных людей, что отрывки из моих воспоминаний могут заинтересовать читателя…».
Творчество Исаака Бабеля притягивает пристальное внимание не одного поколения специалистов. Лаконичные фразы произведений, за которыми стоят часы, а порой и дни титанической работы автора, их эмоциональность и драматизм до сих пор тревожат сердца и умы читателей. В своей уникальной работе исследователь Давид Розенсон рассматривает феномен личности Бабеля и его альтер-эго Лютова. Где заканчивается бабелевский дневник двадцатых годов и начинаются рассказы его персонажа Кирилла Лютова? Автобиографично ли творчество писателя? Как проявляется в его мировоззрении и работах еврейская тема, ее образность и символика? Кроме того, впервые на русском языке здесь представлен и проанализирован материал по следующим темам: как воспринимали Бабеля его современники в Палестине; что писала о нем в 20-х—30-х годах XX века ивритоязычная пресса; какое влияние оказал Исаак Бабель на современную израильскую литературу.
Туве Янссон — не только мама Муми-тролля, но и автор множества картин и иллюстраций, повестей и рассказов, песен и сценариев. Ее книги читают во всем мире, более чем на сорока языках. Туула Карьялайнен провела огромную исследовательскую работу и написала удивительную, прекрасно иллюстрированную биографию, в которой длинная и яркая жизнь Туве Янссон вплетена в историю XX века. Проведя огромную исследовательскую работу, Туула Карьялайнен написала большую и очень интересную книгу обо всем и обо всех, кого Туве Янссон любила в своей жизни.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В ноябре 1917 года солдаты избрали Александра Тодорского командиром корпуса. Через год, находясь на партийной и советской работе в родном Весьегонске, он написал книгу «Год – с винтовкой и плугом», получившую высокую оценку В. И. Ленина. Яркой страницей в биографию Тодорского вошла гражданская война. Вступив в 1919 году добровольцем в Красную Армию, он участвует в разгроме деникинцев на Дону, командует бригадой, разбившей антисоветские банды в Азербайджане, помогает положить конец дашнакской авантюре в Армении и выступлениям басмачей в Фергане.
Как Максим Горький (1868–1936), выросший среди жестокости и нищеты, с десяти лет предоставленный самому себе и не имевший возможности получить полноценное образование, сумел стать еще при царизме звездой русской литературной сцены? И как после революции 1917 года, этот утопист, одержимый идеей свободы, этот самоучка и страстный пропагандист культуры, пришел к признанию необходимости диктатуры пролетариата – в такой степени, что полностью подчинил свое творчество и свою жизнь сначала Ленину, а затем и Сталину?Именно этот необычный и извилистый путь ярко и вдохновенно описывает Анри Труайя в своей новой книге.
Это было время мистических течений, масонских лож, межконфессионального христианства, Священного союза, Отечественной войны, декабристов, Пушкина и расцвета русской поэзии.Тогда формировалась русская душа XIX века, ее эмоциональная жизнь. Центральное место в этой эпохе занимала фигура русского царя Александра I, которого Николай Бердяев называл «русским интеллигентом на троне». Но в то же время это был человек, над которым всегда висело подозрение в страшнейшем грехе – отцеубийстве…Не только жизнь, но и смерть Александра I – загадка для будущих поколений.
Последний российский император Николай Второй – одна из самых трагических и противоречивых фигур XX века. Прозванный «кровавым» за жесточайший разгон мирной демонстрации – Кровавое воскресенье, слабый царь, проигравший Русско-японскую войну и втянувший Россию в Первую мировую, практически без борьбы отдавший власть революционерам, – и в то же время православный великомученик, варварски убитый большевиками вместе с семейством, нежный муж и отец, просвещенный и прогрессивный монарх, всю жизнь страдавший от того, что неумолимая воля обстоятельств и исторической предопределенности ведет его страну к бездне.
Федор Михайлович Достоевский – кем он был в глазах современников? Гением, величайшим талантом, новой звездой, взошедшей на небосклоне русской литературы, или, по словам Ивана Тургенева, «пресловутым маркизом де Садом», незаслуженно наслаждавшимся выпавшей на его долю славой? Анри Труайя не судит. Он дает читателям право самим разобраться в том, кем же на самом деле был Достоевский: Алешей Карамазовым, Свидригайловым или «просто» необыкновенным человеком с очень сложной судьбой.