Бал - [3]

Прошло порядочное время, прежде чем ему удалось добраться до входа в зал. В лицо ударила теплая густая волна, чуть не сбившая с ног, но Валентин удержался и прищурился, пытаясь разглядеть, что же происходит в зале.

Худощавый ведущий говорил:

— Дамы и господа, через считанные минуты пробьет полночь! Какой волнительный момент! Какой восторг! Вы согласны со мной?

Толпа одобрительно загудела.

— Итак, друзья, мы сняли свои маски и увидели, кто есть кто на этом замечательном балу! Но, прежде чем мы продолжим наше торжество, я хотел бы сделать объявление.

Толпа притихла.

Валентин недоумевал. Это какая-то шутка? Гости стояли плечом к плечу, мужчины и женщины, старые и молодые, тощие и упитанные, но всех их объединяли личины фантастических существ и животных, нацепленные на лица. Он присмотрелся внимательнее. В действительности, с масками было что-то не так. По сути, он никогда не вглядывался в их очертания — улавливал основные контуры и скользил взглядом мимо. Но сейчас, приноровившись к освещению, он мог разглядеть эти черты в мельчайших подробностях.

И к ужасу своему понял, что все эти морды, уши, рога, щупальца, усы, клыки, все эти клювы, гривы, рыла — настоящие. Никаких швов, краев и лямок; ничего искусственного. Морды дышали, усы дергались, а с клыков капала тягучая слюна. Клювы щелкали, кончики носов подрагивали. В нечеловеческих зрачках искрился свет торжества. С возрастающим ужасом Валентин увидел, что на полу действительно лежали маски — но маски человеческих лиц.

— Мне стало известно, что один из нас не снял маску, — продолжал ведущий.

Ропот.

— Вы знаете, чем грозит нарушение этого правила, не так ли?

Гул согласия и угрожающий шепот: 'Смертью, смертью, смертью!'.

— Но на этот раз мы проявим милосердие и поступим по-другому. Пусть тот, кто найдет самозванца, выиграет титул Короля бала, а самому самозванцу мы позволим уйти!

— Ура!

— Приступаем! — ведущий хлопнул в ладоши.

Началась суета, толкотня. Гости придирчиво оглядывались в поисках жертвы. Валентина захлестнула паника. Собственное лицо вдруг показалось ему голым, а сам он беззащитным, выброшенным на поживу хищникам, ребенком. Захотелось закрыться руками, убежать и спрятаться в самом укромном углу. Вдруг кто-то толкнул его сзади. Валентин по инерции ступил в круг света и увидел, что все присутствующие уставились прямо на него. Повисла пауза.

У Валентина подогнулись колени, но усилием воли он заставил себя удержаться на ногах. В отчаянии рассматривая ряды очеловечившихся чудовищ, в крайнем второму слева ряду он все же заметил совершенно бесстрастное, спокойное как у манекена лицо человека, которое никак не могло быть живым. Но оно и не было звериным, и не сказочным, — никаким иным. Валентин вглядывался в ту часть зала все напряженнее, не заметив, как из толпы выступил тот самый высокий худой господин, что вел этот вечер, и подошел к нему вплотную.

Его личина была мордой козла-альбиноса. С чуть изогнутыми рожками, с желтоватыми горизонтальными зрачками и остроконечной бородкой. Козел взглянул в том же направлении, Валентин отвел глаза, но было слишком поздно, и вот уже двое дюжих парней-горилл выволокли оттуда хрупкое, почти детское тело. Козел протянул руку и снял маску — венецианскую карнавальную вольто, под которой пряталось испуганное, ничем не примечательное лицо девушки.

— Нашли!

Толпа торжествующе взревела.

— Позаботьтесь о ней, — распорядился Козел и повернулся к изумленному Валентину, — А вы, нашедший самозванца, объявляетесь Королем этого бала. Да здравствует Король! Vive le Roi!

Громко щелкнуло. Огромные, подвешенные под самым потолком часы, механически зажужжали и принялись отбивать удары.

Наступила полночь.

Толпа неистово рукоплескала Валентину, и Козел тоже, и вновь захлопали пробки из-под шампанского, посыпалось конфетти и серпантин, зажглись бенгальские огни, а в светильниках словно бы с новой силой вспыхнуло пламя. И вот тогда Валентин схватил ведущего за грудки, вопрошая, где зеркало, а тот насмешливо указал в дальний угол зала, ведущий на кухню, и Валентин бросился туда, расталкивая толпу, которая смеялась и улюлюкала… не помня себя, спотыкаясь, наталкиваясь на углы, расшибая колени и локти, вбежал Валентин в каморку, где бородавчатая горгулья месила тесто, а горбатые гоблины таскали дрова из сарая, и на двери серванта он увидел маленькое овальное зеркальце, и пошел к нему, а часы все били, отсчитывая последние мгновенья уходящего года, и двенадцатый удар слился с одиноким воплем отчаяния, когда Валентин заглянул в зеркало, а потом разбил его вдребезги.