Бах - [18]

Уже четыре месяца, как он ушёл! Хотя в принципе должен был отлучиться всего на четыре недели! В Арнштадте вернувшегося Баха приняли, мягко говоря, более чем прохладно. И хотя Иоганн Себастьян ответил допрашивавшей его консистории, что «был в Любеке, с тем чтобы там узнать кое-что по части своего искусства», это явно не обнадёжило власти, шокированные новой манерой игры органиста. Судите сами:

«Ставим ему на вид, что до сих пор он делал в хорале много странных вариаций, примешивал к оному много чуждых звуков, что приводило общину в смущение. В будущем, если он вздумает вставить какой-нибудь чужеродный тон, то пусть [как следует] выдерживает оный, а не перебрасывается слишком поспешно на что-нибудь другое, а тем более не следует, как он до сих пор имел обыкновение делать, играть перечащий тон».

Вместо того чтобы чинно аккомпанировать молитве верующих, органист вводит иной ритм, вносит внезапные и дерзкие перемены в привычное течение службы. И хотя точно определить период его деятельности как композитора в годы становления довольно трудно, нельзя не подумать, что первые звуки «Токкаты и фуги ре минор», популярной и сегодня — пример влияния Букстехуде, — застигли первых слушателей врасплох. Это произведение — врата нового, словно сама судьба замкнула двери за годами ученичества Баха и подвела его к новому творческому пути. Уши добрых лютеран, привыкших к некоему однообразию, к убаюкивающей мелодии хоралов, не выдержали такого эстетического шока…

Однако упреки консистории касались не только музыки, они относились и к изменившемуся поведению Баха:

«Наряду с этим, совсем уж поразительно и скверно, что [у нас] до сих пор вовсе не было [совместного] музицирования, чему причина [именно] в нём, поскольку он не желает ладить с учениками; а посему пусть он скажет, намерен ли он играть с учениками не только хорал, но ещё и фигурации. Ибо нельзя же держать ему [в придачу ещё и особого] капельмейстера. Коли он этого делать не хочет, пусть заявит о сём [чётко и] категорически, дабы можно было [всё] устроить по-другому и взять на [сию] должность кого-нибудь, кто станет сиё делать».

Иоганн Себастьян недипломатичен? Упрямый артист, делающий всё по-своему? Просто-напросто ему надоело наставлять бесталанных учеников, добиваясь посредственного результата, причём практически не получая за это денег. К чёрту педагогику, раз она стоит на пути искусства! К чёрту учеников, которые только и умеют, что глотку драть…

Надо полагать, что в последующий год положение не улучшилось, поскольку 11 ноября 1706 года ему делают новые замечания по тому же поводу плюс дополнительный упрёк: «Призвать его к ответу, по какому праву он позвал недавно постороннюю девицу на хоры и музицировал с нею».

В самом деле, по лютеранским правилам, во всяком случае в Арнштадте, на хоры во время литургии допускались только мальчики и мужчины. Иоганн Себастьян Бах снова нарушил устоявшийся обычай ради собственного видения искусства. Но кто скрывается за презрительным выражением «посторонняя девица»? Вероятно, Мария Барбара, младшая из трёх кузин, которые живут вместе с Бахом у бургомистра Фельдхауса. Она родилась в Герене в 1684 году, и с самого момента знакомства у неё возникло глубокое взаимопонимание с Иоганном Себастьяном, истинное единомыслие. Может быть, консистория называет её «посторонней», потому что она не уроженка Арнштадта? Возможно, именно поэтому одна сирота сблизится с другим сиротой — молодым органистом и подумает, что когда-нибудь они создадут семью? Возродят любовь и нежность, утраченные за годы юности, прошедшие под знаком смерти их родителей?

Нам очень мало известно об этой первой связи и о Марии Барбаре. Дочь органиста из Герена, она выросла, купаясь в музыке. Но когда она поднялась на хоры с Иоганном Себастьяном, возможно, рука об руку и, наверное, тайком, она пела, играла на флейте или переворачивала страницы партитуры? Одно мы знаем точно: влюблённые поженятся 11 месяцев спустя.

ВОЙНА ДВУХ ПАСТОРОВ. МЮЛЬХАУЗЕН 1707–1708

«Qui non est musicus, non est Mulhusinus» («Кто не музыкант, тот не из Мюльхаузена»)! Эта поговорка Георга Андреаса Фабрициуса, отмеченная в 1626 году, наилучшим образом передаёт тесную связь города Мюльхаузена с музыкой. Когда Иоганн Себастьян, подыскивавший другое место, чтобы поскорее покинуть неприятную атмосферу Арнштадта, узнал о смерти Иоганна Георга Але (1651–1706), органиста церкви Святого Власия, он не мог упустить из виду эту отличительную особенность города. Кстати, музыкант, скончавшийся, вероятно, в декабре 1706 года, подтверждал её своим примером: он сочинил множество инструментальных произведений и написал несколько трактатов о музыке.

Вольный город Империи в 1251 году, ставший ганзейским городом несколько лет спустя, Мюльхаузен сохранил горькую память о движении Томаса Мюнцера и крестьянской войне в конце эпохи Реформации. Проповедник, желавший наступления Царства Божия на земле во имя веры в тысячелетнее царство Христа, провозглашавший уже сейчас раздел земных благ, не увлёк за собой Лютера, а поднятый им крестьянский бунт Карл V утопил в крови. Торжество покорности светским властям в ущерб самым бедным и чересчур пылкой вере?