Багряный лес - [216]

Он испытал неловкость, когда заметил, как разом дернулось и медленно оплыло вниз море огней горящих в руках женщин свечей. Они все кланялись ему, как кому-то необыкновенно могущественному, а не простому человеку. Если бы он не знал, для чего он здесь — Анна, когда он проснулся, все ему рассказала, — то, наверняка бы, сейчас же развернулся и побежал прочь от этого нереального, но одновременно существующего мира. Побежал бы, туда, где всё до простого ясно, в настоящую и привычную жизнь!.. Но после всего, что узнал здесь, он не имел никакого права отступать. Слишком многое зависело от него.

— Ступай, — тихо, почтительно повторила Анна. — Он тебя ждет.

Саша пошел по проходу. Стал подниматься по ступеням, и уже видел яркий свет свечей внутри церкви, игру их сотен огней на золотой фольге украшений иконостаса, темные лики бога и святых, еще нечитаемые, но обязательные, когда дорогу ему перегородил бушующий огонь. Пламя оглушительно гудело, вырываясь откуда-то с боков и было настолько плотным, что пройти сквозь него было невозможно. Сильный жар ударил по коже и заставил отпрянуть. Отойдя на пару шагов назад, Александр обернулся, надеясь увидеть Анну, которая должна была дать совет, как делала это всегда. Но позади ничего не было, кроме черноты, такой глубокой, что казалось, здание церкви парит над самим провалом вечности. Огни свечей едва читались в этой темноте, и принимались как дрожание звезд в космическом просторе.

Огонь ударил сильнее.

— Пусти, — поворачиваясь к нему, произнес Александр. Но пламя разгорелось еще сильнее, и гудело почти у самого лица, иссушая и опекая кожу. Человек прикрылся рукой. Он крикнул громче, надеясь на свою силу, которую он недавно приобрел: — Пусти!

Пламя немного поубавилось, но продолжало гореть, перекрывая путь. Когда он сделал шаг к нему, то тут же был вынужден отскочить назад. Огонь ударил с прежней яростью.

— Оставь то, что не должно сюда прийти с тобой.

Этот голос звучал спокойно и уверенно, даже как-то обыденно, и принадлежал мужчине, который должен был находиться за этой взбесившейся стеной смертельного огня.

— Что я должен оставить? — Александр спросил, полагая получить совет. Но особой надежды на это у него не было. Он уже понял, что в этом мире все сплетено и держится, живет, имеет право существовать только мудростью — не той, которой человек привык называть свои умственные способности, свой способ течения мыслей, свою неординарность, а той, которая являлась стержнем всему, что было известно, и всему, что было еще не познано.

Что с ним было такое, что не давало ему войти в этот храм?

Обреченность. Покорность своей участи.

Ненависть. Которая возмущением прожигала душу. Ненависть к тому человеку, который был болен той же самой болезнью — ненавистью.

Любовь… Разве она была? Ее место в сердце занимала пустота неуверенности. Не любовь, а неопределенность.

Надежда. Нет, не было той надежды, которая бы позволяла чувствовать себя уверенно, надеяться на помощь со стороны. Вместо нее было море вакуума, сосущего с алчной жадностью одиночества все силы.

Вера. Чего стоит она, если обращена внутрь мающегося сердца.

Страх. Поле, засеянное колючими и ядовитыми растениями паники…

Он шагнул в огонь.

Боль была мгновенной, она всепроникающим пламенем достигла сердца, обожгла сознание, но тут же откатилась назад, в никуда.

Задержав дыхание и крепко зажмурив глаза, Саша услышал, как смолк смертельный гул свирепого огня. И воздух, зажатый в груди, готовый вырваться вон в смертном крике, был спокойно выдохнут. Препятствие было преодолено.

Он оказался в полной темноте. Не было больше ни яростного огня, ни дрожания свечей за спиной, ни золотого света, который еще мгновение назад струился из раскрытого входа в церковь. Саша постоял немного, давая глазам привыкнуть к темени, рассчитывая, что скоро что-нибудь увидит. И тут же тонкая игла далекого огня сверкнула где-то впереди. Он пошел ему навстречу. Но его движение было странным, словно было разбросано во времени, нисколько не обращая внимания на его законы: каждый шаг был словно гигантским, хотя ощущался естественным — огонь, светившийся в темени где-то вдали, только от одного шага человека стал вдвое ближе. Еще шаг, и Саша видел уже, что огонь — это толстая и высокая свеча. Ее пламя было абсолютно неподвижным, словно нереальным, приклеенным к свече. Свеча стояла на длинном столе, но не освещала всю его длину. Александр сделал шаг вдоль стола, минуя свечу, и тут же заметил, что оказался возле другой свечи, которую из-за расстояния не мог рассмотреть раньше. Он обернулся. Прежней свечи уже не было видно. Он продолжил свой путь, всё ускоряя шаг. Это была обыкновенная, простая ходьба, но стоящие на столе свечи, их огонь слился в непрерывную плотную линию.

Последняя свеча была маленькой и стояла в небольшом золотом подсвечнике. Ее пламя было живым и дрожало, словно его тревожило чье-то дыхание. Подойдя ближе, Александр увидел, что за столом сидит довольно молодой человек и приветливо ему улыбается. Человек встал и направился навстречу гостю. И тут же темнота растаяла. Снова была церковь, сотни дрожащих огней на свечах и лампадах, блеск золота, мечущиеся размытые тени. Стена иконостаса, с ликами бога и святых, как и прежде застывших с закрытыми глазами, словно они намеренно не хотели видеть того, что происходило в этом мире.