Багровый туман - [4]

Вот он, стоит передо мной, на его плечах все то же ветхое покрывало. Только морщин на лице прибавилось. Учитель, вы ли это? Да, это он.

Пунцовые хвосты ползут по хрустальным стенам. Сначала почти прозрачные, они постепенно наливаются краской. Опять шепот оказывается, стены пещеры могут отражать и звук, не только свет. И даже мысли не в силах пробиться сквозь этот покров.

Учитель, зачем вы здесь?

Это было 237 лет назад, в горах Тибета. Там, среди снежных шапок и кристально-чистых ручьев, я познавал истину бытия и мой Учитель помогал мне — вел по узким тропам над пропастью.

«Мудрость — в тебе, позволь ей проснуться», — говорил он.

«Как?»

«Спроси у нее».

Учитель часто улыбался — он считал меня ребенком и несмотря на все мои старания я не смог разубедить его. «Я не ребенок!» — кричал я. Помнится, даже горы тихонько смеялись и забывали послать эхо. «Может быть, — отвечал Учитель, — может быть, внешне ты не ребенок, но внутри ты еще младенец».

И вот — Учитель здесь и я здесь, в зеркальной западне. Где-то, в такой же ловушке, бьется самый дорогой мне и самый любимый человек. По моей вине… Наверное, даже спустя две сотни лет я остался младенцем.

Учитель улыбнулся.

Следующие несколько секунд я был лишен способности видеть: из-за яркого света, залившего все вокруг. А потом — комната, окно, два зеркала и две свечи. Судорожным движением руки я опрокинул зеркала. Марина! Слава небесам, все обошлось.

Учитель, как я могу отблагодарить вас?..

* * *

Наверное, с севера наползает осень. Уже и воздух прозрачнее, и небо глубже. Да и по календарю — конец сентября. Ушло лето, закончился бархатный сезон.

Дивная пора — осень, как на юге, так и на севере. Какая-то легкая светлая грусть ощущается в самой природе — все замирает в ожидании следующего пробуждения.

«We are nothing but autumn leaf swirling in the circles of time…»[2]

И мы подобно седым осенним листкам — пожелтевшим письмам от отца к матери — кружимся в водоворотах времени…

В раннем возрасте не замечаешь хода времени — оно течет медленно, растягивается до бесконечности, и год кажется вечностью. Но проходит время — и осень начинает приходить все чаще, все чаще опадает листва, и все дольше и холоднее становятся зимы.

Волна — нет, ты уже не та волна, ты не беззаботный и задорный гребешок, ты не плавный перекат. Ты выросла. Жаль… Жаль, что нет в мире ничего вечного — даже волны и те седеют. Помнишь ту ночь, что ты спала у меня в ботинке? Помнишь, как ты ласкала мои ладони? Ты помнишь, я знаю… Ты помнишь ту звезду — молоденькую, совсем еще несмышленую звездочку, что упала в тебя. Ты не погасила ее, волна, слышишь, ты не погасила ее. Гордись этим.

Солнце клонилось к горизонту. Оно тоже выросло и даже успело постареть — если присмотреться, можно увидеть на яблочнокрасном лице морщинки. И глаза твои, Солнце, стали такие добрые… Только почему иногда в них дрожит слеза?

Марина ушла. Она сказала, что больше не сможет терпеть мои выходки и ушла. Слова ее были тяжелы, они падали будто старинные литые колокола с верхушек колоколен — и раскалывались на сотню острых осколков. Осколки — самое страшное, раз впившись в душу они уже не оставят тебя.

В тот день мои волосы впервые тронула седина.

И все чаще в моих снах меня преследует тяжелый багровый туман.

Каждая ночь — кошмар. Меня душит страх, наваливается тяжесть непонятной вины — за что? Тупые оскалы, обломанные клыки, смрадное дыхание, голоса — и непременно багровый туман. Он в каждом из моих кошмаров. Иногда он стелется по земле, иногда обретает форму сходную с человеческим телом. И тогда у него появляются глаза клянусь, нет в мире ничего более ужасного! Наверное, туман олицетворяет собой все зло и ненависть, накопленную человечеством за тысячи лет существования. Я знаю, туман полностью реален, он действительно существует. И ничто, ничто не может обладать ТАКИМ взглядом, только Абсолютное Зло.

Глубоко внутри себя я ищу святость,

Я бегу сквозь мои видения, но выхода нет,

И я тащу себя сквозь бесконечность…[3]

Может быть, рассудок оставляет меня? Может быть, мое сознание осталось там, среди звезд или — что еще хуже — в хрустальной ловушке и только крохотная его частичка вернулась в положенное место? Но почему?

Учитель, мне так нужна ваша помощь!

И зачем вы напомнили о себе спустя двести лет? Если бы тогда вы не помогли мне, я бы вырвался — пусть сумасшедшим, пусть психом. Но мне не от кого было бы ждать помощи, и от этого страдания были бы не такими жестокими.

Помогите мне!

Если ваш дух до сих пор жив, если вы до сих пор живы отзовитесь! Горы многократно усилят ваш голос и донесут его куда угодно, я смогу услышать, но без вашей помощи мне не обойтись…

Мне снова нужен ответ. Однажды я уже задал вопрос, но прошло два века, прежде чем я нашел на него ответ. Теперь же я не могу ждать. Похоже, разум действительно оставляет меня — жестокий страх овладевает душой. Хуже всего то, что я не могу понять, чего боюсь.

Страх одно из древнейших чувств, он сопутствует человеку с начальных стадий развития, как и любому другому зверю. Наверное, только влечение к противоположному полу может соревноваться со страхом. Страх перед всем: за жизнь, за здоровье — за что угодно. Страх перед сильнейшим, перед неизвестностью…