Багровый пик - [5]

Она не подозревала о своем несколько подпорченном внешнем виде, когда, наконец, добралась до офиса мистера Огилви. Добралась слишком рано, о чем ей и не преминул заявить великий и ужасный издатель, когда она усаживалась в кресло перед его столом. Ее слегка мутило от хорошо скрытого волнения, когда он страницу за страницей читал ее драгоценный magnum opus[9].

Эдит была готова поклясться, что слышала, как тикают часы – или это постукивали ее коленки?

Огилви вздохнул. Плохой признак.

– Рассказ про призрака. Ваш отец мне об этом ничего не сказал, – в каждом его слове слышалось разочарование.

Однако Эдит не собиралась сдаваться без боя.

– Вы ошибаетесь, сэр. Это просто рассказ… в котором появляется призрак. – При этом она указала на рукопись выпачканным в чернилах пальцем. Издатель слегка отодвинулся.

– Понимаете, призрак – это просто метафора, – произнесла девушка, не теряя присутствия духа. – Метафора прошлого.

– Метафора, – трудно было произнести это слово с меньшим энтузиазмом. Он прочитал еще немного. – Красивый почерк. Изящные изгибы.

Только не это. Рассказ ему совсем не понравился.

Огилви положил рукопись и медленно выровнял ее страницы – так няня обычно складывает испачканную детскую салфетку.

– Итак, мисс Кушинг, как поживает ваш отец? – спросил он. – Надеюсь, он в добром здравии?

#

– Ему нужна была история про любовь. Ты можешь себе такое представить? – вновь распалилась Эдит. Она наклонилась в своем кресле, которое стояло по диагонали от кресла ее отца в выкрашенной золотом столовой их дома, когда они ужинали в тот день. Солнце уже садилось, его лучи падали на камчатные обои и алебастровые канделябры. Хорошо начищенное серебро столовых приборов сверкало.

– Все рано или поздно влюбляются, дорогая, – заметил ее отец. – Даже женщины. – Он переоделся к обеду: волосы были уложены волосок к волоску, а борода идеально подстрижена. И, хотя ее отцу было уже почти шестьдесят, усилия, которые он предпринимал, приносили свои плоды – выглядел он значительно моложе.

– Он так сказал просто потому, что я женщина, – проворчала Эдит в тот момент, когда горничная внесла в комнату элегантные тарелки с едой. – Ну почему? Почему женщины должны все время писать о любви? Все эти истории о девушках в поисках идеального мужа, которых, в конце концов, спасает потрясающий принц? Сплошные сказки и ложь.

На лице ее отца появилось выражение, которое девушка не взялась бы описать.

– Я поговорю с Огилви в клубе в понедельник утром, – произнес он после паузы.

– Ни за что, – раздраженно ответила ему Эдит. – Это мое дело, и я сама с ним справлюсь.

Отец посмотрел на нее мягким взглядом, и Эдит приготовилась выслушать его возражения, которые он, несомненно, попытается выдать за отцовскую заботу и ничего больше. Она знала, что никакие возражения не заставят ее свернуть с выбранного курса.

Он слегка нахмурился и, наклонившись к ней, стал рассматривать ее пристальным взглядом, как будто под микроскопом.

– Когда ты встречалась с Огилви, твои пальцы были так же вымазаны чернилами, как сейчас?

Эдит состроила гримасу, сразу же вспомнив чернильное пятно на лбу. Пятно это она заметила, только вернувшись домой.

– Боюсь, что да. Чернила не оттираются.

– Ага, – на лице отца появилась улыбка. Он с удовольствием положил перед дочерью небольшую коробочку. – Я надеялся, что это будет подарок тебе в честь твоей победы, но….

Эдит открыла коробку и вытащила из нее великолепную золотую самопишущую ручку. Это был самый изумительный инструмент для письма, который она только видела в своей жизни, – свидетельство веры отца в ее способности и того, что он поддерживает ее амбиции стать писательницей. Глубоко тронутая, девушка поцеловала отца в щеку. Теперь настала его очередь волноваться, порозовевшие щеки подсказали Эдит, что отец доволен.

– Я строитель, милая. И я лучше многих понимаю важность правильно подобранного инструмента.

– Знаешь, папа, я вообще-то хотела перепечатать рассказ в твоем офисе, – произнесла Эдит просящим тоном.

Она чуть не пропустила выражение расстройства, которое мелькнуло на его лице, когда он взглянул на сверкающую ручку, которая мгновенно превратилась во что-то ненужное и старомодное.

– Перепечатать?

– Хочу послать рукопись в Атлантик Мантли, – продолжила девушка. – Теперь я понимаю, что у меня слишком женский почерк.

– Слишком женский?

– Он выдает меня с головой. Я подпишусь как Э. М. Кушинг, и это собьет их с толку.

– Без сомнения, – на его лице появилось меланхолическое выражение.

Глава третья

На следующий день

Сегодня мой день.

Несмотря на вчерашний отказ, Эдит не расстроилась. Ее надежды несли ее как на крыльях. Если только она сможет добиться непредвзятой оценки – если только ее работу прочитает кто-то, не имеющий предубеждений против женщин, – ее работа, и она была в этом уверена, будет напечатана.

Она почти – но не до конца – представила себе, насколько горда была бы ее мать, если бы получила в подарок книгу, написанную дочерью. Однако она отмахнулась от этой мысли, стараясь не сосредотачиваться на ней. Образ почерневшей руки на ее предплечье, вонь и этот ужасный голос…