Багровый хамсин - [7]

Пенроирит насторожился.

— Ты рассказывала, что Актис сирота…

— Сирота, сирота, господин… Она родом из То-Кеннэ и чиста как глаз Ра, как слеза Изиды, да простят мне боги мою ложь!..

— Не хитри!.. — схватил ее за руку писец. — Где ты подобрала девчонку?..

— Ай, ты делаешь больно старой Мимуте, господин!.. Мне нечего хитрить… Раз она уходит от меня, мне не приходится больше терять… Но я дала клятву в храме и не смею открыть тайну…

— Я дам тебе золота, и жрец освободит тебя от всякой клятвы. Говори!..

Мимута бросилась целовать его руку.

— О щедрый господин!.. О милостивый господин!.. Не сокрушай своего сердца паршивой овцой моего стада… Я приведу тебе другую, лучшую, с далекого острова, белолицую, с глазами, похожими на цветы лотоса, с грудью белее алебастра, с ногами стройнее обелиска… Ее зовут Родофера… Хочешь взглянуть на нее?..

— Откуда ты достала Актис?.. — закричал Пенроирит. Старуха сжалась под его руками и зашептала:

— Да простит мне «Прекрасноликая», но, видят боги, ты сломаешь мне спину… Девчонка родом из нашего города, дочь бальзамировщика Тинро, грязная и нечистая, как ее проклятый отец…

Руки Пенроирита разжались; на губах мелькнула злая усмешка.

— Хорошо же, красавица Актис, я сделаю тебе еще один последний подарок!..

9

У Бикит с утра был полный дом работы. Как предусмотрительная хозяйка, она со вчерашнего дня оставила в золе два — три уголька, и ей ничего не стоило раздуть в очаге огонь. Она наскоро испекла на камнях две лепешки, завернула их вместе с двумя головками чеснока в тряпку и отправила мужа на работу.

— Не зайдешь ли ты к отцу, Нугри?.. — крикнула она ему уже вслед. — Старик жаловался на ломоту ног, а мне некогда навестить его сегодня. Спроси, все ли у него в порядке, а то я пришлю к нему Ти-Тхути, — пусть поможет деду.

— Хорошо, Бикит, я зайду к твоему отцу.

Нугри ушел, а Бикит побежала кормить детей. У нее их было уже пять человек: четыре сына и одна дочь.

— Яхмос!.. Хоншотту!.. Хамоизну!.. Нехт!.. — звала она. — Идите есть!..

Дети давно уже были на ногах. Хамоизит и Ханшотту торопились пойти собирать сухие прутья. Нехт — ловить рыбу, а старшему Яхмосу посчастливилось попасть в школу, и он наскоро увязывал узелок с хлебом и пивом — плату за свое ученье…

Бикит целых три года недоедала, недосыпала, работала день и ночь, зашивала и перешивала свои старые платья, чтобы только скопить несколько «утну» на ученье сына.

— Пусть хоть этот будет у нас писцом, — говорила она Нугри.

И Нугри одобрительно кивал головой, довольный, что у него одного из всех соседей будет ученый сын. Ведь не даром говорили мудрые люди, что только писцам и живется хорошо на свете: им открыты все дороги; они не должны сгибать спину над непосильной работой, как простые рабочие и ремесленники.

— Мой Яхмос через несколько наводнений будет настоящим книжником, — говорила Бикит гордо.

У Бикит была еще одна гордость — это Ти-Тхути.

— Моя Ти-Тхути — дитя солнца, — улыбалась она, целуя дочь. — Она родилась у меня в счастливый день календаря, накануне ее рождения я встретила трех белых коров и свадебное шествие…

Ти-Тхути поистине могла радовать своих родителей. С малых лет она была послушна, добра и красива.

Незадолго до своей смерти старая Меризанх говорила Бикит:

— Боги послали мне твою Ти-Тхути, чтобы я забыла, наконец, Актис…

Ти-Тхути с утра возилась на маленьком дворике их дома с гусыней-наседкой.

— У нас теперь будут еще гуси… — говорила она весело. — Я нашла в корзинке много новых гусят… Посмотри, какие они длинноногие…

— Ступай, попаси их, — приказала ей мать.

Захватив полные руки желтых пушистых птенцов, девочка ушла на ближний пустырь. Хлопая крыльями и громко гогоча, за ней побежала обеспокоенная гусыня. Голое смуглое тело Ти-Тхути долго мелькало среди запыленных кустов акаций; мать с улыбкой глядела ей вслед…

— Эй, Бикит, не дашь ли ты мне огня! — услышала жена Нугри из-за плетня соседнего дома. — Мой очаг потух, и я не могу раздуть углей.

— Что же ты делала до сих пор. Кема?.. Неужели спала?.. Иди скорей, я дам тебе огня.

Над очагом носилось легкое облако; остро пахло горелым навозом; дым ел глаза.

Кема смахнула невольные слезы и зажмурилась.

— А ты все еще страдаешь глазами?.. — спросила ее Бикит. — Почему ты не сходишь к жрецу Тотимгаби?.. Он, говорят, вылечивает даже слепых…

— Благодарю тебя за совет и за огонь. Бикит. Да пошлют тебе боги долгую жизнь, — ты никогда ни в чем не отказываешь…

— Слушай, Кема, не сходишь ли ты сегодня со мной на рынок?.. — спросила жена Нугри. — Я хочу продать несколько яиц и обменять лук на рыбу. Двоих нас не так скоро бы обманули при расчете.

— Хорошо. Я зайду за тобой, только истолку «сорго».

Кема ушла, а Бикит, поставив глиняный кувшин на голову, поспешила за водой к соседнему пруду.

Там, среди купающихся в тинистой воде волов, женщины обменивались новостями.

— Да хранят тебя боги, Бикит, — приветствовали жену Нугри соседки. — Ты слыхала: говорят Рамсису, вместо того, чтобы самому жениться на своей сестре, хочет отдать ее за старика Аменмосу!..

— Вот потеха!..

— Что же она станет делать с его лысиной?..

— Говорят, он ей подарит на свадьбу ожерелье из собственных зубов!..