Багровое око - [8]

На такие речи киммериец не смог не усмехнуться с видимым удовольствием.

— Тебе все равно придется покинуть Стигию, — продолжал Шумри, — так почему бы нам не пойти вместе? Я был бы счастлив, имея такого спутника.

«Ну еще бы, — отметил про себя Конан, — отчего не заиметь дарового охранника?», но вслух лишь спросил:

— Зачем?

— Что — зачем?

— Зачем мне совершать это дурацкое путешествие, в конце которого придешь в ту же самую точку?

— Ну, хотя бы затем, что прежде ни один человек этого не делал. Во-вторых, разве не забавно было бы тебе заявиться в твою родную Киммерию, но не с юга, куда ты ушел когда-то, а с севера, и при этом — с грузом диковинок и рассказов? Наконец, то, что имеет такую ценность для тебя — золото и драгоценности — в стране черных обезьян, как ты их называешь, можно добыть без особого труда. Туземцы не знают цену всему этому. Вряд ли слитки золота в их глазах сильно отличаются от речной гальки.

Конан усмехнулся.

— Даже если мы разыщем золото в стране черных обезьян, на чем мы потащим его? На собственных двух хребтах? Или ты думаешь, что Стикс из любезности к нам будет простираться до самого Южного Океана?..

Шумри открыл было рот, но киммериец не дал ему ответить.

— Предположим, мы добрались как-то до берега и дотащили золото! Где мы возьмем корабль? Ты считаешь, что на нижнем конце нашего мира есть такие же богатые портовые города, как Асгалун и Мессантия? Что-то не попадалось мне оттуда купцов… Или черные обезьяны построят нам корабль?

Шумри опять сделал попытку вставить слово, но разгоряченный варвар несся дальше.

— Предположим, каким-то чудом, твоими молитвами мы поплыли… Предположим, он действительно смахивает на дыню, наш мир — хотя я в этом сильно сомневаюсь! Ты видел когда-нибудь ледяные поля Ванахейма и Асгарда? Ты представляешь, что это такое: лед и снег на сотни дней пути — и ничего больше?.. Каким образом я добреду в Киммерию, увешанный, как ты говоришь, диковинками и рассказами, через эти ледяные поля?

Шумри молчал, подавленный убедительностью доводов, Конан заказал еще пару кувшинов вина.

— Наверное, ты прав, — нарушил молчание немедиец. — Наверное, в моей голове не хватает чего-то основательного и прочного. Ветер, пинающий кустик перекати-поля… Но странная мечта толкает и ведет меня. Мысль, что, обойдя вокруг мира, я словно бы обниму его, познаю, сделаю своим — ручным и маленьким. Таким, что можно взять его в ладони и протянуть, подарить…

— Кому? — с усмешкой поинтересовался киммериец. Шумри словно очнулся.

— Да так, не слушай меня, — он вздохнул. — Все-таки жаль, Конан, что не удалось мне подбить тебя в попутчики.

Конан промолчал. Сказать по правде, доводы Шумри, которые он сокрушил с таким блеском, не оставили его совсем равнодушным. Да, предприятие это безумное и безнадежное, но чем-то оно захватило его, зацепило душу. Может быть, именно своим безумием?..

Какое-то время киммериец колебался, потягивая вино. Если бы Шумри сумел убедить его, что мир действительно круглый! Но мятая дыня с разводами вина не являлась весомым аргументом. Сердоликовая маска с глазами из топазов, пожалуй, надежнее.

Прикончив вино, Конан поднялся. Взглянув на него, немедиец сделал то же. Он был явно расстроен и не пытался этого скрыть. Вместе они вышли из дверей таверны.

За разговором время протекло незаметно. Солнце уже вплотную подошло к горизонту, но было еще светло. Длинные тени стелились по земле. От устья Стикса веяло морской прохладой и запахом тины. Было тихо и по вечернему умиротворенно, но что-то вдруг заставило Конана, словно почувствовав ненавидящий взгляд, поднять лицо к небу.

Распластав широкие крылья, над городом парил знакомый птичий силуэт.

— Проклятье! Мне, признаться, казалось, что ты сломал этой пташке крыло. Неужели жрецы так быстро его вылечили?

— Может, это обыкновенный коршун? — со слабой надеждой спросил Шумри.

— Как бы не так. Обыкновенный не будет…

Конан не успел договорить, так как Кээ-Ту стрелой рухнул с высоты прямо над их головами и снова взмыл вверх, не достав до них каких-нибудь двух локтей. Он издал хрипло клекочущий и очень громкий крик, явно указывая стражникам точное местонахождение беглецов.

Раздумывать было некогда. Не сговариваясь, Конан и Шумри кинулись бежать. Коршун повторил свой зловещий маневр, и киммерийцу послышались в отдалении звон копий и топот тяжело обутых ног…

— Погоди! — крикнул он своему спутнику. — Нам надо разделиться! Если что — найдешь меня в порту, на постоялом дворе!

Шумри кивнул и, резко сменив направление, помчался в сторону жалких бедняцких хибарок, прилепившихся прямо под опоясывающей город черной стеной.

Конан не сомневался, что Кээ-Ту полетит за маленьким немедийцем. Он не собирался бросать на растерзание стражников своего новоприобретенного знакомца, но отлично понимал, что без лука и стрел он бессилен.

Киммериец огляделся вокруг, прикидывая, в каком из ближайших домов, судя по его виду, может оказаться оружие. Неожиданно он ощутил шорох крыльев над головой и услышал знакомый омерзительный крик. Кээ-Ту витал над его макушкой!

Конан почувствовал предательский холод вдоль позвоночника — довольно редкое, надо признаться, для него ощущение. Что случилось? Почему птица не полетела за выбранной ею же самой жертвой? Неужели мстительный Сет в первую очередь желал покарать наглеца, вырвавшего жертву из его пасти? А может быть, благодаря огромному росту, мощи и отваге киммериец в глазах божества являл собой более питательное и изысканное лакомство…