Багдадский вождь: Взлет и падение... Политический портрет Саддама Хусейна на региональном и глобальном фоне - [86]

Все помыслы Хусейна были сконцентрированы на вторжении в Иран. Хотя пойти один на один против режима Хомейни было явно безрассудным шагом. В противоположность Ираку восточный сосед занимал более выгодное геополитическое положение. По территории и населению, он намного превосходил Ирак. Его основные стратегические объекты располагались в глубине страны. Тегеран владел большим участком побережья в Персидском заливе.

Ранее, осознавая превосходство Ирана, Багдад не имел намерений состязаться со своим более сильным соседом за господство в Персидском заливе. Напротив, иракский режим направлял свои усилия на достижение мира в арабском регионе, о чем свидетельствовала Национальная хартия 1980 года. Подписав в 1975 году Алжирское соглашение, Саддам фактически согласился с новой региональной ситуацией, основанной на иранской гегемонии в зоне Персидского залива. Так что во второй половине 70-х годов ничто не говорило о том, что Багдад собирался нарушить мир с Ираном.

Хусейн внимательно следил за событиями, происходившими в соседней стране. Его особенно беспокоил революционный подъем в Иране в конце 70-х годов. По мнению Саддама, это угрожало подрыву статус-кво в регионе. Ослабленный и разделенный Иран мог представлять угрозу иракской безопасности. Ведь со временем революционная волна могла хлынуть через государственные границы и захлестнуть соседние страны. А перспектива массового восстания, которое сбросило бы диктаторский режим, отнюдь не прельщала Саддама Хусейна.

Поскольку Ирак ничего не мог сделать, чтобы как-то повлиять на события, происходившие к востоку от его границы, хитроумный Хусейн поначалу решил приветствовать новый революционный режим в Тегеране. Он даже не пытался воспользоваться гражданской войной в Иране, чтобы пересмотреть несправедливое Алжирское (1975 года) соглашение. Наоборот, президент быстро признал новую власть в Тегеране и продемонстрировал свою готовность придерживаться статус-кво, существовавшего между двумя странами (5). Более того, Саддам подчеркнул в официальном меморандуме иранскому премьер-министру Мехди Базаргану (Mehdi Bazargan), что он приветствует режим Хомейни потому, что тот не поддерживает противников Ирака, не вмешивается в его внутренние дела. И что мудрая политика аятоллы соответствует кровным интересам иранского и иракского народов. Багдадский мастер политических интриг даже выразил стремление (ни больше ни меньше!) оказать поддержку иранскому народу в его борьбе за свободу и прогресс (6).

Позитивно-показное отношение Саддама к режиму Хомейни продолжалось в течение весны и лета 1979 года. Когда Иран решил выйти из СЕНТО (7) (Организации центрального договора, созданной в 1959 году в качестве преемника Багдадского пакта, — в нее входили Великобритания, Иран, Пакистан и Турция), Ирак тут же предложил свои посреднические услуги, в случае если Тегеран решит участвовать в Движении неприсоединения.

В июне 1979 года иракская авиация, проводя операции против курдов, «ошибочно» бомбила иранскую приграничную территорию, Багдад немедленно принес официальные извинения (8). А уже в июле новый президент Ирака Саддам Хусейн проявил горячую заинтересованность в установлении близких отношений с Ираном — на основе взаимного уважения и невмешательства во внутренние дела. Хотя Тегеран на это никак не отреагировал, Саддам не отступал. В августе 1979 года он послал приглашение иранскому премьер-министру Базаргану посетить с официальным визитом Ирак (9).

Однако Тегеран безмолвствовал. Да и что он мог ответить, если с первых дней прихода к власти сам аятолла Хомейни метал громы и молнии в адрес Багдада, угрожая покончить с иракским режимом. Ведь Иран стремился распространить исламскую революцию и на другие страны Персидского залива, а Ирак оставался главной преградой на этом пути. Аятолла возлагал надежды на шиитов, составлявших, как уже было сказано, примерно 60 процентов иракского населения. Теократический иранский режим рассчитывал, что шиитская община, лишенная гражданских прав, будет стремиться по примеру Ирана, сбросившего шахскую монархию, выступить против собственных «суннитских угнетателей».

Эти ожидания подкреплялись и «еретической» природой Баас, которая рьяно выступала против радикальной политизации ислама и исламизации политики в Иране. Баасисты крайне негативно относились к расположенным на иракской территории шиитским святыням (Кербела, Эн-Наджаф и Казимеин). Ведь это было потенциально грозное оружие в руках шиитской, то есть проиранской, оппозиции. Теократический режим в Тегеране был поставлен перед такой же дилеммой, как и шах десять лет тому назад, когда Ирак представлял собой главное препятствие в достижении Ираном региональной гегемонии. А сейчас, по мнению Тегерана, «исламский порядок» в регионе можно установить, лишь устранив главную помеху — баасистский режим и его главу. Один из высших представителей религиозного иранского руководства худжат оль-ислам Садек Халхали (Sadeq Khalkhali) прямо заявил: Иран выбрал истинный путь ислама, и предназначение его страны — уничтожить Саддама Хусейна, ибо он является главным препятствием продвижения истинного ислама в регионе (10).