Багдадские повешенные - [60]

Проснулась она в нерешительности. Ее охватило безумное желание передать условленный сигнал, но ей было трудно перешагнуть через свою гордость. Оказать услугу человеку, которому она почти все отдала и который ее бросил! Припомнив недалекое прошлое, она закипела от возмущения.

В шесть часов она включила иракский гимн и прочла первую сводку новостей. Сигнал о предстоящей казни следовало передать во время второй сводки.

Чтобы не думать о Малко, она начала нервно перебирать пластинки, стирая с них пыль и снова вкладывая в конверты.

Она уже собиралась перейти в дикторскую, когда дверь вдруг приоткрылась, и в фонотеку вошел директор. Он на цыпочках подкрался к Амаль сзади и внезапно обхватил руками ее грудь, легонько ущипнув. Вчерашняя встреча его явно раздразнила.

Амаль возмущенно отскочила в сторону:

– Господин Актияр, я работаю!

– Еще успеешь, – возразил директор. – Поставь-ка долгоиграющую и пойдем побеседуем у меня в кабинете.

Он начал снова подбираться к ней, протягивая руки. Это окончательно взбесило Амаль: она решила как следует проучить наглеца. Однако сейчас нужно было избавиться от него как можно скорее. Когда он уже целовал ее в шею, Амаль прошептала:

– Не здесь, господин Актияр, нас могут увидеть...

– А где же? – мгновенно отреагировал он. Амаль сделала вид, что размышляет.

– Ну, скажем, вечером, в отеле «Семирамида». Если будете себя хорошо вести...

Довольствуясь этим обещанием, директор отпустил ее. Как только он вышел, Амаль кинулась искать баасистский гимн. Он оказался под рукой, но сначала ей пришлось дожидаться окончания вокализов египетской певицы Ферден.

Гимн партии Баас шел под первым номером сборника патриотических мелодий и песен. Амаль установила ручку скорости напротив отметки «45» вместо положенных «33», опустила иглу на край диска и нажала кнопку «ПУСК».

Часы показывали шесть двадцать восемь. Амаль скрылась в туалете, чтобы пластинка успела проиграть на неправильной скорости хотя бы минуту. С бьющимся сердцем она смотрела на себя в зеркало и думала о Малко, надеясь, что он вспоминает о ней хотя бы сейчас. Она представила, как он нежится под солнцем Бейрута рядом с очаровательными ливанками, и задрожала от ревности.

Вернувшись в дикторскую, Амаль сразу же переставила пластинку на обычную скорость, извинившись перед слушателями. Операторы ожесточенно махали ей руками через стекло.

Спустя полминуты в дверь заглянул рассерженный директор:

– Амаль! В чем дело?!

Выставив грудь вперед, она улыбнулась ему самой что ни на есть чарующей улыбкой:

– Это все из-за вас! Вы меня так взволновали, что я ошиблась скоростью...

Он мгновенно смягчился и игриво проворковал:

– Ладно, до вечера...

Если бы она согласилась зайти в его кабинет, пластинка вертелась бы на неправильной скорости до самого конца.

* * *

Черная Пантера рассеянно подбрасывала на ладони патроны от парабеллума. Рядом с ней стоял транзисторный приемник. Вход в подвал охраняли два курда. Убежище партизан располагалось к югу от Багдада, в двухстах метрах от Басры и в пятидесяти шагах от казармы Первой танковой бригады.

Пленный, сидевший в углу со связанными за спиной руками, смотрел на женщину расширенными от ужаса глазами: она предупредила, что в случае опасности он умрет первым. До сих пор с ним обращались безукоризненно и кормили рисом и рыбой наравне со всеми. Его форма оставалась практически чистой.

Партизанка с раздражением убавила громкость транзистора. Ей уже до смерти надоело слушать по утрам пропагандистские передачи «Радио-Багдад». Но это было последнее, что она могла сделать для Малко. Она не сомневалась, что он либо мертв, либо уже ни на что не годен. Равно как и Джемаль. Война есть война... В ночь после их ареста Гюле не спала вообще, будучи уверена, что Малко или Джемаль заговорили под пыткой. Но ничего не произошло. Тогда она сменила убежище и выждала еще несколько дней.

Затем, выполняя данное обещание, приступила к подготовке операции. Она сомневалась, что в Бейруте знают условный сигнал и что он вообще когда-либо прозвучит, но хотела быть наготове.

И сейчас все приготовления были уже завершены.

Углубившись в раздумья, она не сразу обратила внимание на странные звуки, доносившиеся из транзистора. Последовала краткая пауза, затем раздался женский голос с извинениями, и тесный подвал заполнили первые аккорды баасистского гимна.

Гюле одним рывком поднялась на ноги. Она не верила своим ушам, хотя твердо обещала себе выждать еще неделю, прежде чем отправиться в горы. Если Малко мертв, он сумел нанести решающий удар после смерти...

– Есть! – сказал помощник Гюле, худой жилистый курд, отличавшийся невероятной выносливостью. Он вытащил из кармана металлическую коробку с приваренной к ней цепочкой и присел на корточки рядом с пленным.

На другом конце цепочки было кольцо от наручников. Курд защелкнул его на левой щиколотке пленного, затем поднял штанину его форменных брюк и примотал коробку пластырем к ноге. Все это заняло не больше минуты. Курд поднялся и сделал знак Гюле: мол, готово. Партизанка подошла к пленному.

– Ты хочешь жить?

Несчастный энергично закивал головой.