Багдадская встреча. Смерть приходит в конце - [25]

– Думаю, с меня достаточно…

– Нет-нет, выпейте – они очень-очень слабенькие.

– Я спрашивала про доктора Рэтбоуна, – напомнила Виктория.

– Эта миссис Гамильтон Клипп – какая чудная фамилия! – с которой вы приехали, она ведь американка, да? Американцы мне тоже нравятся, но англичане нравятся больше. Американцы, они всегда такие озабоченные… Но не все, да. Вот мистер Саммерс – знаете его? – когда приезжает в Багдад, напивается так, что спит потом три дня кряду. Это слишком. Это некрасиво.

– Пожалуйста, помогите мне, – попросила Виктория.

Маркус даже удивился:

– Ну конечно же, я вам помогу. Я всегда помогаю друзьям. Вы только скажите, чего хотите, и все будет тотчас же исполнено. Особый стейк или индейка, приготовленная с рисом, изюмом и травами, или цыпленок…

– Не хочу цыпленка. По крайней мере, сейчас, – предусмотрительно добавила Виктория. – Я хочу найти доктора Рэтбоуна. Доктора Рэтбоуна. Он лишь недавно прибыл в Багдад. С… э… с секретарем.

– Не знаю. В «Тио» такой не останавливался.

Понимать это следовало так, что тот, кто не останавливается в его отеле, для Маркуса как будто и не существует вовсе.

– Но есть же другие отели, – упорствовала Виктория. – Или, может, у него здесь дом?

– Да, другие отели есть. «Вавилонский дворец», «Сеннахериб», «Зобейда». Хорошие отели, да, но с «Тио» им не сравниться.

– Ничуть не сомневаюсь, – заверила его Виктория. – Но, может быть, вы знаете, в каком из них остановился доктор Рэтбоун? Он – главный в каком-то обществе, имеющем отношение к культуре. И к книгам.

Услышав слово «культура», Маркус посерьезнел.

– Это как раз то, что нам нужно, – сказал он. – Культуры должно быть много. Искусство, музыка – это очень-очень хорошо. Я сам очень люблю скрипичные сонаты, если они не слишком долгие.

Полностью соглашаясь с ним – в особенности в отношении последнего заявления, – Виктория поняла, что никак не приближается к своей цели. Общаться с Маркусом было интересно и забавно – он такой милый с этой его чисто детской восторженностью, – но разговор с ним напомнил Виктории Алису в Стране чудес и ее попытки найти тропинку, ведущую к холму. Какую тему ни начни, рано или поздно все равно вернешься к исходному пункту – самому Маркусу!

Отказавшись от очередного угощения, она с печальным вздохом поднялась. И ее тут же повело в сторону. Слабыми коктейли уж точно не были. Она вышла из бара на террасу и, остановившись у перил, смотрела через реку, когда за спиной у нее раздался голос:

– Извините, но вам бы стоило накинуть на себя что-то. После Англии может показаться, что здесь лето, но к заходу солнца обычно сильно холодает.

Виктория оглянулась. Англичанка. Та, что разговаривала с миссис Клипп. Голос грубоватый, как у собаковода-инструктора. На плечах меховая накидка, на коленях коврик, в руке стакан виски с содовой.

– О… спасибо, – поблагодарила Виктория и уже собралась улизнуть, но ее намерениям не суждено было сбыться.

– Позвольте представиться. Я – миссис Кардью-Тренч. – Понимать это следовало так – из тех самых Кардью-Тренчей. – Вы ведь прибыли с миссис… как ее… Гамильтон Клипп?

– Да. С ней.

– Она сказала, что вы – племянница епископа Лэнгоу.

Виктория собралась с мыслями.

– Вот как? – осведомилась она с легкой ироничностью.

– Наверное, что-то перепутала?

Виктория улыбнулась:

– Американцы часто путаются в наших именах. Звучит действительно почти как Лэнгоу. Вообще-то, мой дядя, – добавила она, импровизируя на ходу, – епископ Лангуао.

– Лангуао?

– Да. Это на островах Тихоокеанского архипелага. Он – колониальный епископ.

– О, колониальный епископ. – Голос миссис Кардью-Тренч упал по меньшей мере на три полутона. Как и следовало ожидать, укротительница псов пребывала в полном неведении относительно существования колониальных епископов. – Тогда понятно, – добавила она.

Виктория с гордостью подумала, что выкрутилась, учитывая ситуацию, очень даже удачно.

– А вы что здесь будете делать? – спросила миссис Кардью-Тренч с той непоколебимой сердечностью, за которой часто скрывается обычное природное любопытство.

Признаться, что она ищет молодого человека, с которым познакомилась в парке и поговорила всего лишь несколько минут, Виктория не могла, а потому воспользовалась версией, навеянной заметкой в газете и опробованной на миссис Клипп.

– Собираюсь присоединиться к дяде, доктору Понсфуту Джонсу.

– А, так вот вы кто! – Миссис Кардью-Тренч даже обрадовалась, наконец-то определив «правильное» местоположение собеседницы. – Такой приятный человечек, хотя и немного рассеянный… Ну, это, впрочем, вполне понятно. В прошлом году я слушала его лекцию в Лондоне – прекрасное выступление! – хоть и совершенно ничего не поняла… Да, он проезжал через Багдад пару недель назад. И, по-моему, говорил что-то насчет девушек, которые должны приехать позднее, к началу раскопок.

Закрепив свой статус, Виктория поспешила перейти к интересующей ее теме:

– Вы не знаете, доктор Рэтбоун здесь?

– Недавно уехал. По-моему, его попросили прочитать лекцию в институте, в следующий четверг. «Мировые отношения и братство народов», что-то вроде этого. Полная ерунда, на мой взгляд. Чем сильнее вы стараетесь сблизить людей, тем с большей подозрительностью они друг к другу относятся. Вся эта поэзия, музыка, переводы Шекспира и Вордсворта на арабский, китайский и индийский… «Первоцвет у края реки…» Какое дело до первоцвета тем, кто никогда его не видел?