Бабуин мадам Блаватской - [121]

Отношения Успенского с учениками пародируют, будто в насмешку, его собственные конфликты с Гурджиевым, одновременно высвечивая важные вопросы духовной педагогики. Насколько далеко позволительно учителю зайти в своем руководстве, чтобы создать такое положение, когда ученики могут действительно расти, если они обладают такой способностью? До какой степени ученики должны следовать мастеру или просто подражать ему? Является ли целью мастера достижение ими собственной независимости? Как они узнают, что это и есть то, чему их учат? Эти вопросы, неизбежно возникающие при духовном учительстве, напоминают о другом смысле слова "уединение", чем просто удаленность от общества. Эзотерическая, или оккультная, мудрость по определению является тайной, скрытой, отдаленной. Как много раз говорила Блаватская, передача мудрости, которая должна быть постигаема адептом и в то же время скрыта от профанов, преисполнена больших трудностей.

Возможно, дополнительные преграды возникают при попытке превратить оккультное обучение в общественную миссию, попытке, которая всегда чревата непониманием и обвинениями в мошенничестве. Никто более серьезно (или более комично?) не сражался с этой проблемой, чем капитан Дж. Г. Беннетт[322], бывший сотрудник Британской секретной службы, позже нелепо совместивший роли духовного учителя и горного инженера. Жизнь Беннетта стала настоящим воплощением гурджиевского тезиса о том, что истинно духовный человек не избегает всевозможных коллизий, не уходит в размышления, а ищет возможности заняться самонаблюдением и извлечь урок из преднамеренных страданий при каждом удобном случае. Сам Беннетт принимал участие в общественной жизни, став заметной фигурой в бизнесе и в том, что называется альтернативной религией; и, хотя он был обаятельным, любезным и общительным человеком, в глубине души он переживал болезненную дилемму выбора.

Оставив в 20-х годах правительственную службу, Беннетт стал заниматься делами, касающимися возвращения собственности Османской династии, в том числе имущества восьми вдов последнего султана, обширные поместья которых на побережье Средиземного моря были конфискованы новым турецким республиканским правительством. Большая часть побережья оказалась под контролем Британской империи. Как бывший представитель Британского правительства, отлично осведомленный в обстановке на Среднем Востоке, где в бизнесе основным принципом считалось взяточничество, а политику направляли тайные агенты, Беннетт как никто иной подходил для этой цели. Его уговорил заняться этим делом дантист султанской семьи, бесконечно преданный Османам, в один прекрасный день 1921 г. продержавший Беннетта в зубоврачебном кресле почти два часа под предлогом лечения флюса, хотя сам доктор был все это время занят тем, что убеждал своего пациента помочь огромной семье султана, всем этим смещенным с должностей и коррумпированным принцам. И Беннетт согласился помочь вернуть им собственность.

В качестве партнера в этом деле, обещавшем принести немалые выгоды, Беннетт пригласил финансиста и бизнесмена Джона Де Кэя, друга миссис Бомонт и принца Сабехеддина. Партнерство заключалась в том, что Беннетт будет вести политические переговоры, а Де Кэй будет занят финансовыми операциями. Принимая во внимание политический опыт Беннетта и компетенцию его партнера, сотрудничество казалось многообещающим. Однако к бочке меда всегда полагается ложка дегтя.

Де Кэй родился в 1872 г., в Северной Дакоте. Это была сложная личность — страстный социалист, визионер и плут, всегда во власти великих планов и всегда готовый переступить грань между бизнесом, политикой и преступлением. Согласно его собственному признанию, он составил состояние на газетах, начав продавать их в двенадцать лет, в девятнадцать став журналистом, а в двадцать два года благополучно превратившись во владельца трех провинциальных газет. После неудачной избирательной кампании Уильяма Дженнингса Брайана, претендента на пост президента, которого он поддерживал[323], Де Кэй продал собственность и переехал в Мексику, где, заручившись поддержкой правящего диктатора, Порфирио Диаса, занялся бизнесом по упаковке мяса. Все шло хорошо, но Де Кэй встал на сторону, проигравшую в гражданской войне, которая разразилась в Мексике после отставки Диаса. Тогда он был вынужден переехать в Европу, где стал торговать оружием и правительственными мексиканскими облигациями.

Между делом он написал пьесу для Сары Бернар и пытался приобрести средневековый замок — Шато-де-Куси, в долине Марне, к северу от Парижа, объявив себя потомком древнего рода де Куси. У него был роман с будущей женой Беннетта, Уинифред Бомонт, которую он привез в Мексику. Очаровательный краснобай и актер, он любил ходить, как говорил Беннетт, по "средневосточной моде", то есть вооружался "Стетсоном" и шестизарядным револьвером, направляясь в банк или в правление за деньгами.

Война застала Де Кэя и г-жу Бомонт за германскими линиями во Франции и оказала на них такое впечатление, что Де Кэй решил отказаться от торговли оружием и стал пацифистом. Но и это не смягчило негодования г-жи Бомонт, когда она узнала, что у Де Кэя было уже двое детей от их общей подруги. В 1919 г. она оставила его и, воссоединившись с принцем Сабехеддином в Швейцарии, отправилась с ним в Константинополь. К тому времени, когда она представила Де Кэя Беннетту, тот уже жил в Берлине.