Бабочка маркизы Помпадур - [4]

– Но что я сделаю?

– Что-нибудь. Не реви, Тата. Все исправится…

Алина в этом сомневалась, но на всякий случай кивнула. В ее обязанности входило делать людей счастливыми. Вот только люди отчего-то сопротивлялись. Ну вот ни одной свадьбы, чтобы без приключений. Драки – это еще ладно, к дракам Алина привыкла быстро, да и гости видели в них всего-навсего развлечение, причем из обязательных. Особенно радовало, когда свекровь начинала выяснять отношения с тещей, ну или наоборот…

Истерики подруг… пьяные танцы… выяснения отношений… скандалы… полиция…

Но сегодняшний случай выделялся из общего ряда особой маразматичностью.

Жених напился… нет, они в принципе напивались довольно часто, градусом повышая храбрость – Алина серьезно пересмотрела свое отношение к полу, прежде считавшемуся сильным, – но хотя бы до праздничного стола дотягивали. Этот же – мужчина вполне солидного вида и солидной же лысины – из машины выбрался, но лишь затем, чтобы, петляя и кружа, добраться до мужского туалета и там запереться. Свидетель, отправленный с ответственной миссией жениха извлечь, остался в соседней кабинке. Из туалета ныне неслось:

– В бою не сдается наш гордый «Варяг»…

Исполняемое дуэтом и на одной лишь фразе. Мужские голоса заставляли невест крепче цепляться за избранников, дабы пресечь саму мысль о возможности примкнуть к победному мужскому хору.

Алинина клиентка, осознав, что время регистрации пропущено, рыдала.

Свидетельница плевала семечками на потертую дорожку. И следующая свадьба напирала, требуя освободить помещение…

Может, плюнуть на все? Уйти. Вернуть аванс, пусть бы и потраченный частично… а заодно и деньги, которые были вручены на организацию?

Алина спустилась на первый этаж – пение стихло – и постучала в дверь.

– Извините, но мне очень надо поговорить.

Мама утверждала, что Алина – слишком уж вежливая и это качество определенно мешает ей жить. Алина маме верила и несколько раз пыталась перевоспитаться, но вежливость не уходила, прочно обжив хоромы Алининого тела. Благо, было где развернуться.

Алина уродилась крупной. Росла хорошо, что ввысь, что вширь, и, доросши до сорок восьмого размера, остановилась. Она не была толстой – это говорили все, но как-то неуверенно – скорее уж статной. Ее красота, точно назло, обладала крестьянской тяжеловесностью и простотой. Дашка, лучшая и, пожалуй, единственная подруга, утверждала, что Алине не хватает изюминки, и если бы она решилась остричь косу и сделать блондирование, изюминка обязательно появилась бы.

А следом и Алинина судьба… в двадцать шесть лет девушка без судьбы за левым плечом – это просто-таки неприлично.

Глядишь, следом бы и свадьба грянула.

Вот тут Алину и передернуло от ужаса. Нет уж. Хватит с нее свадеб… надо сменить пароль.

– Извините, – чуть громче сказала она, толкая дверь.

Мужской туалет был меньше женского. Но та же белая плитка. Зеркало с известковыми пятнами. Умывальник. Кран, свернутый набок. Хилая струйка воды и человек, который нервно тер ладони, пытаясь смыть несмывающееся мыло.

Мужчина повернул голову и уставился на Алину синими-синими глазами.

– Вы ошиблись, девушка, – сказал он, и Алина моргнула, отгоняя Дашкин зудящий голос, который, казалось, порой существовал в Алининой голове, независимо от присутствия поблизости Дашки. Голос твердил, что вот она, Алинина судьба. В самом беззащитном положении. И надо бы действовать, желательно, со всей решимостью.

Например, похищение организовать.

– Я не ошиблась, – Алина выпятила губу, что обычно способствовало избавлению от голоса. – Мне жениха надо. Он… напился и там заперся.

Она указала на дверь, за которой, надо полагать, скрывались кабинки.

– Зачем вам такой жених?

– Это не мне. Это невесте. Она плачет.

Алина чувствовала, как загораются щеки. Незнакомец распрямился и – о диво! – оказался выше Алины на полголовы.

– А вы, значит, верная подруга? – насмешливо как звучит.

– Нет, я… организатор свадеб. И вот… проблема.

Алина никогда не умела рассказывать о своих проблемах, потому что маме они казались несерьезными, а папа утверждал, что Алина с любой проблемой сама справится. Дашка же бралась помогать, но почему-то всегда становилось только хуже.

– Ясно, – сказал незнакомец, вытирая руки бумажным полотенцем. – Погодите. Как зовут страдальца?

– Сергей.

Он протиснулся в дверь, которая оказалась слишком узкой – размах плеч был до отвращения велик, – и постучал:

– Серега, ты тут?

– Тут, – раздался слабый всхлипывающий голосок.

– Выходи.

– Зачем?

– Жениться.

– Я не хочу…

– А кто хочет? Но ты мужик или нет?

– Мужик, – вздохнул Серега прежалостливо.

– Тогда будь мужиком. Обещал женщине – женись.

Прозвучало так серьезно, что Алина посочувствовала Сереге.

– Любишь ее? – продолжал допытываться сердобольный незнакомец.

– Люблю… она хорошая… добрая… – Серега отвечал, перемежая слова всхлипами.

– Тогда в чем дело?

– Боюсь…

– Не бойся, Серега. Прорвемся.

Что-то упало, громыхнула дверь о косяк, и пред Алиной предстал незнакомец, поддерживавший – скорее даже державший – Серегу. Жених был краснолиц, растрепан, но в целом вид имел товарный.

– Таточка плачет? – поинтересовался он, глядя на Алину снизу вверх.