Любила Ягарья своих девиц. Всех: и тех, кто ей в мамки годился или в бабушки, как Филипповна, и тех, кому она могла бы быть уже и сама бабушкой. Оттого душа еще больше болела.
А затем пришла война.
– Родные мои, – встав из-за стола, печальным голосом произнесла Ягарья, – настало тяжкое время. Сила наша в том, что мы все едины. Но, я пойму, если кто-то из вас решит покинуть нашу прославленную Ведьмину усадьбу. Я пойму и обиду держать за то не буду. Людей из ближайших деревень начинают эвакуировать на Урал, в том числе и в Челябинск, – она взглянула на Анастасию.
Та в ответ пронзила ее своим взглядом темных карих глазах, говоря ими, что уезжать никуда не собирается.
– Думаешь, немцы дойдут и до нас? – спросила Галина Степановна.
– Вор, забравшийся в дом, осмотрит все его тайные уголки и не уйдет, пока не разгромит все, даже если не найдет ничего для себя ценного. Да, я уверена, что они дойдут и до нас. Они уже на пороге. И, уж поверьте, стучаться они не будут, а откроют дверь своим сапогом с широкого размаха ноги.
– Мы сможем дать им отпор? – спросила Шура.
– Милосердие им неведомо. Им все равно, кто будет перед ними: солдат или девица такая, как ты, Шурочка, – сказала Ягарья, – они давят всех русских… – она задумалась. – Чем сможем, защитим себя. Если придется – будем убивать. Но мы – всего лишь горстка женщин, бабы, которые умеют немножко больше остальных. Против техники мы бессильны, против оружия мы все равно, что дикари в Африке.
Баба Феня с большим трудом встала из-за своего места, чем тут же приковала к себе взгляды всех, кто сидел за столом.
– В те моменты, – сказала она, – когда враг будет угрожать вам или вашим близким, забудьте всему, чему мы учили вас раньше. Пролейте на него всю свою ярость, докажите, что не зря люди нас ведьмами прозвали. Но те из вас, кто не может сотворить ничего, чем можно нанести урон, прячьтесь. Твоими руками, Танюша, – Филипповна повернулась к Тане, – врачевать надобно, а не врага душить. Не справишься ты. Потому не рискуйте, – взор старушки направился на Машу. – Маруся, не жди беды. Только заподозришь неладное, ты знаешь, что делать, детка.
Баба Феня села. В комнате воцарилась тишина.
– Если кто захочет уехать, – сказала, не вставая, Ягарья, – я пойму.
– Как скоро придет и к нам… война? – спросила одна из женщин.
– Скоро. До конца лета немцы будут здесь, – ответила Павловна. – Станции скоро не будет. Бежать не будет возможности.
– Типун тебе на язык, Павловна, ей-богу, – сказала раздраженным голосом Галина Степановна. – Ну куда нам бежать? Наш дом уж давно здесь. Как бы люди его не называли, это – наш дом. И никуда мы отсюда не денемся. Дочерей и внучат наших маленьких, – она посмотрела на деток, хотя среди них не было ее кровинки, – отстоим. Спрячем, а надо будет – глотку врагу перегрызем за них. Уж извини, а мы много чего умеем. Таких проницательных глазок как у тебя и у… Настасьи, – Степановна впервые улыбнулась Насте, – нет, пожалуй, больше ни у кого на всю Россию. Вспомним наших предков. Не все они были добрыми, так что, коль придется, то и порчу навести сумеем. Поди не забыли, как оно делается…
Ягарья Павловна одобрительно кивнула Галине.
– Да поможет нам Бог, – сказала она.
Кто-то громко стучал в массивную деревянную дверь. Сонная Татьяна зашагала к ней, чтобы открыть, Ягарья и баба Феня проснулись.
– Помогите! – закричала женщина с мальчиком лет пяти на руках, что буквально ввалилась в дом. – Спасите, прошу вас!
– Что случилось? – спросила Таня.
– Немцы, – ответила за женщину с ребенком Павловна. – Пришли, нелюди. Ошиблась я, думала через недельку только будут… Ну что ж. Проходи, коль пришла к нам. Не выгонять же тебя.
– А вы правда ведьма? – спросил мальчик.
– Правда, – загадочным голосом ответила Ягарья мальчишке, поглядывая на его мамашу, – ведьма. Страшно?
Мальчик отрицательно замахал головой.
– А вы можете человека в жабу превратить? – спросил он снова.
– В жабу? – ухмыльнулась Ягарья. – Нет, в жабу это сложно. Вот в крысу, да! Чего уж там – проще простого! Татьяна! – крикнула она, отвлекшись от мальчика. – В погреб их. Да предупреди всех, что началось. Никто никуда не должен уходить из усадьбы. Не допускать, чтобы рядом находились только девицы с пассивным умением, как у тебя. А пока все в кухню. Ждите меня там.
Не устояли Гобики под чумой войны – немцы легко заняли деревню. Те, кто не уехал раньше, бежать уже не мог – бежать было некуда. Немцам деревня пришлась по душе (если таковая у них имелась): хозяйство у всех, свинки жирные, молока вдоволь. Однако и оборону им следовало расставить вокруг.
– Там еще одна деревня? – спросил у мальчишки немец, единственный из всех пришедших, что знал русский язык.
– Там Ведьмина усадьба, – ответил напуганный мальчик.
– Ведь… Что? – не смог выговорить раздраженный немец.
– Усадьба там, поселок небольшой, – дрожащим голосом сказал мальчик, – там бабки живут. Мамка их ведьмами зовет.
– Ведьмами? – рассмеялся немец. – Er sagt, dass dort Hexen leben! (Он говорит, что там живут ведьмы!)
Взрослые, высокие и страшные солдаты, что стояли над мальчишкой, все, как один, принялись громко хохотать. Ребенок сжался от страха, сидя на траве.
