Бабье лето - [2]

Вслед за первым по гребню холма к конюшне, за углом которой стоял Болтон, галопом мчался другой арабский жеребец, как две капли воды похожий на предыдущего. Им тоже правила наездница, такая же светловолосая, как первая, но не столь высокая и не столь уверенно державшаяся в седле.

Может, они близнецы? Болтону сообщили, что Вирджиния Хэйвен живет со своей единственной дочерью, и все же сходство было столь поразительным, что их скорее можно было принять за сестер.

Вторая наездница пыталась догнать первую, однако та оказалась проворнее. Первый конь, вздымая клубы пыли, резко остановился в нескольких дюймах от Болтона и замер неподвижно, а всадница с развевающимися волосами и пылающим лицом спешилась.

– Так нечестно. – Вторая наездница остановилась на расстоянии нескольких футов. – Ты всегда побеждаешь, мама.

Мама! Болтон поздравил себя с тем, что сумел вовремя разобраться в ситуации. Он разглядывал Вирджинию Хэйвен, стараясь не упустить ни малейшей детали. Внезапно она повернулась к нему.

– Незнакомцев пристреливают и за меньшее преступление, – заявила она острым тоном.

Вирджиния стояла прямо перед ним, вызывающе вздернув подбородок, демонстрируя таким образом, что не привыкла бросать слов на ветер. Болтон знал о том, что она ненавидит давать интервью, но не ожидал, что она столь открыто проявит свою враждебность.

Он вышел на освещенное место.

– Уверяю вас, я не опасен, – сказал он.

Вирджиния смерила его оценивающим взглядом.

– Это мы еще увидим, – вымолвила она, пристально разглядывая незнакомца.

– Мама! – позвала светловолосая девушка, уже стоявшая около своего скакуна.

Вирджиния повернулась к дочери.

– Иди домой, Кэндас. Я с ним сама разберусь, – приказала она.

– Ну все, братец. – Кэндас, похоже, хотела еще что-то сказать, но передумала и, бросив матери поводья своего коня, направилась к дому.

Это грандиозное сооружение ни один человек, находясь в здравом уме, не назвал бы просто домом. Оно высилось на холме, среди орехов-пеканов и дубов, а его флигели, фронтоны и террасы простирались во всех направлениях. Гараж, способный вместить по меньшей мере шесть машин, был пристроен к западному крылу, а внутренний двор, которому мог позавидовать даже Версаль, вмещал на своей площади озеро в шесть акров.

Однако Болтон не был ни поражен, ни восхищен. Сын прекрасной Джо Бесс МакГилл, предпочитавшей каньоны замкам, и Колтера Грея Вульфа, ведущего свою родословную от вождей апачей, Болтон вырос в гармонии с природой, которая и определила его представление о прекрасном. Он восхищался красотой утреннего солнца, поднимающегося над горами, красотой олененка, ступающего в прозрачный ручей, великолепием и силой орла, парящего в широких просторах аризонского неба. Природа в своем первозданном виде привлекала его больше, чем затейливый мир людей с их жилищами, отгороженными железными заборами и службой безопасности.

– Меня зовут Болтон Грей Вульф, – представился он светловолосой наезднице.

– Я знаю, кто вы. Во-первых, я просила прислать именно вас, а во-вторых, вас бы никогда не впустили без проверки удостоверения личности, – ответила она.

Держа за поводья двух горячих арабских скакунов, словно они покладистые маленькие шотландские пони, Вирджиния вошла в конюшню.

– Можете подождать меня в доме, – предложила она Болтону, проходя мимо него. – Кэндас вас развлечет.

Кровь пробежала у него по жилам, как ручейки в весеннюю оттепель. Он не мог позволить этой женщине одержать над собой верх.

– Предпочитаю конюшню, – возразил он.

Болтон шагнул к Вирджинии и взял у нее поводья.

– Мои лошади не выносят, когда ими занимается кто-нибудь другой, кроме меня, – заметила она.

Не обратив никакого внимания на ее слова, Болтон принялся чистить лошадей, разговаривая с ними на древнем таинственном наречии своего народа. Кони тоже проигнорировали слова своей хозяйки, поскольку напоминали детей, завороженных игрой дудочника.

Никто никогда еще не осмеливался вести себя так дерзко с Вирджинией Хэйвен. Обычно ей хватало пяти минут, чтобы поставить на место любого мужчину, но Болтон Грей Вульф не был любым мужчиной. Он интриговал ее, ей хотелось смотреть на него, «смаковать» по кусочку, словно некий деликатес. К тому же его окружала аура таинственности и могущества.

Вирджиния не желала показывать свое любопытство и проявлять особый интерес к фоторепортеру.

– Если вы надеетесь приручить меня, воспользовавшись своим обаянием, то лучше не пытайтесь, – резко заявила она.

– Я пытаюсь приручить не вас, а лошадей, – ответил Болтон на ее агрессивный выпад.

Он продолжал успокаивать лошадей прикосновением и голосом. Он никогда не брал интервью у враждебно настроенных людей, и в данный момент не собирался изменять своей привычке.

Как он и рассчитывал, любопытство Вирджинии все же одержало верх.

– Где вы этому научились? – спросила она, оценивающе смотря на Болтона.

– Я родился в седле, – ответил он, не переставая поглаживать коней.

– На каком языке вы говорите? – Вирджиния не удержалась от очередного вопроса.

– На языке атапасков, – вежливо сообщил Болтон.

Вирджиния расслабилась, агрессивность понемногу отступила. Вслушиваясь в гортанные звуки незнакомого языка, она слегка наклонила голову.