Мой гостеприимец старался, казалось, подольше оставить меня одного, вероятно, чтобы дать мне возможность удобнее отдохнуть; он не возвращался дольше, чем я ожидал после его слов.
Когда сидение перестало доставлять мне то удовольствие, что вначале, я встал на цыпочках, чтобы поберечь пол, прошел к этажерке посмотреть книги. Но там оказались почти одни только поэты. Я нашел тома Гердера, Лессинга, Гёте, Шиллера, переводы Шлегеля и Тика из Шекспира, греческого Одиссея, но и кое-что из риттеровского «Описания земли», из «Истории человечества» Иоганна Мюллера и из сочинений Александра и Вильгельма Гумбольдтов. Отставив поэтов, я взял «Путешествие в тропические страны» Александра Гумбольдта, которое хоть и знал уже, но всегда читал с удовольствием. С книгою я и вернулся к своему креслу.
Я успел не так уж мало прочесть, когда вошел наконец хозяин.
Поскольку его так долго не было, я думал, что он, наверное, переодевается ради гостя из-за своего затрапезного вида. Однако он возвратился в том же платье, в каком стоял передо мной у решетки ворот.
Он не стал извиняться за свою отлучку, а предложил мне, если я отдохнул и не прочь закусить, последовать с ним в столовую, где мне подадут еду.
Я сказал, что и в самом деле отдохнул, но что пришел я лишь попросить укрытия, а не зачем-то еще и уж никак не затем, чтобы обременять кого-то, заставляя кормить себя и поить.
— Вы никого не обременяете, — отвечал он. — Вы должны поесть, тем более что вам придется здесь задержаться, пока не решится дело с грозой. Поскольку полдень уже миновал, а мы обедаем точно в полдень и потом до ужина ничего не подается, вам, чтобы не ждать вечера, накроют особо. А если вы уже обедали и хотите подождать до вечера, то все равно честь дома требует вас угостить. Последуйте же за мною в столовую.
Я положил книгу на соседнее кресло и приготовился выйти.
Но он взял книгу и поставил ее на место.
— Простите, — сказал он, — у нас так заведено: книги, стоящие на этажерке для того, чтобы тому, кто отдыхает или еще почему-либо находится здесь, было при случае или желании что почитать, — книги эти после чтения ставятся на место, чтобы комната сохраняла подобающий ей вид.
Затем он отворил дверь и, пропустив меня вперед, пригласил пройти в знакомую мне столовую.
Когда мы туда вошли, я увидел на прекрасной, белого полотна скатерти только один прибор и рядом с ним на столе варенья, вино, воду и хлеб, а также сосуд с колотым льдом для вина. Своего мешка и своей вырезанной в терновнике палки я не увидел, но шляпа моя лежала на прежнем месте.
Мой провожатый вынул из кармана своего платья серебряный, как я предположил, колокольчик и позвонил. Тотчас появилась служанка и принесла жареную курицу и чудесный, в красных крапинках, кочанный салат. Мой гостеприимец предложил мне сесть и приняться за еду.
Такое любезное приглашение нельзя было не принять. Хотя я в самом деле сегодня уже поел, было это до полудня, и от ходьбы я успел снова проголодаться. Поэтому я отдал должное угощению.
Хозяин подсел ко мне, но ни есть, ни пить не стал.
Когда я, покончив с едой, положил вилку и нож, он предложил мне пройти в сад.
Я согласился.
Он снова позвонил колокольчиком, веля убрать со стола, и повел меня в сад на сей раз не тем коридором, через который мы вошли, а другим, с полом из обыкновенного камня. Теперь на его седых волосах был ажурный чепец, какие надевают на голову детям, как бы ловя их локоны сеткой. Когда мы вышли наружу, я увидел, что, пока я ел, солнце перестало светить на дом, оно было закрыто стеной грозовых туч. Сад, как и всю местность, покрывала теплая, сухая тень, всегда возникающая в таких случаях. Но за то время, что я был в доме, стена туч мало изменилась и не обещала скорого начала дождя.
С первого же взгляда я убедился, что сад за домом очень велик. Но это был не такой сад, какие обычно бывают позади или возле дач горожан, где сажают неплодоносные или разве что декоративные кусты и деревья, а между ними устраивают газоны, песчаные дорожки, холмики и клумбы, нет, этот сад напомнил мне родительский, при доме в предместье. Обширное пространство было отдано здесь фруктовым деревьям, которые, однако, оставляли достаточно места, чтобы между ними могли расти плодоносные или предназначенные лишь для цветения кусты и успевали созревать овощи и распускаться цветы. Цветы росли отчасти на отдельных грядках, отчасти служили ограждением, отчасти находились в таких местах, где могли предстать в полной своей красе. От подобных садов на меня всегда веяло духом домовитости и полезности, тогда как другие, с одной стороны, не дарят дому никаких плодов, а с другой — не суть и лес. Что цветет в пору роз, то цвело и благоухало, и поскольку на небе висели тяжелые тучи, все запахи были еще острей и сильней. А это опять-таки предвещало грозу.
Близ дома находилась теплица. Но с дороги, по которой мы шли, видна она была не в длину, а в ширину. И эта сторона теплицы, частично скрытая кустами, тоже была одета розами и походила на розарий в миниатюре.
Мы шли через сад по просторному проходу, сначала ровному, потом с плавным подъемом.
