Бабье лето - [14]

— А если бы не убрал.

— Не сомневался, что уберет, и, как видите, оказался прав.

— Ой, я теперь одна здесь гулять боюсь.

— А зачем вам одной. Давайте встречаться на углу моего дома. Как вам удобнее, без пятнадцати восемь или в восемь? А сюда будем уже приходить вместе. По вечерам вы все равно не гуляете.

— По вечерам мы обходимся нашим двориком.

— Вот и договорились.

Теперь я была даже благодарна встрече со злобной зверюгой. Мой принц хочет гулять со мной каждое утро!

Увы, его следующая реплика низвергла меня с небес на землю.

— Да это же всего на десять дней. Потом у вас собаку заберут. А на людей без собак этот шантажист не нападает.

Ничего не понимаю. Выходит, его предложение — просто акт вежливости? Мол, десять дней, уж так и быть, потерплю, а потом с глаз долой, из сердца вон, если я вообще, конечно, занимаю хоть крошечное место в его сердце!

Нет, но ведь все-таки он защитил меня; а мог сделать вид, будто вообще ничего не видел, и появиться попозже, когда мы были бы уже искусаны. Он настоящий рыцарь! И десять дней у нас с ним впереди. Ох, как хочется, чтобы эти десять дней потрясли мой старый мир и положили начало новому!

— А что это за ужасная порода такая? — поинтересовалась я, чтобы продолжить разговор.

— Помесь. Метис. По слухам, папа и мама оба очень породистые. Случайно согрешили, и вот результат. Ну и добрый хозяин, конечно, постарался. Все отрицательные качества пса развил, так сказать, в корыстных целях. А пес-то, в общем, умный, хозяина слушается беспрекословно.

— И с ними совсем ничего нельзя сделать.

— Можно, наверное, но сложно. Дедулька старый, да и пес определенных границ не переходит. До сих пор никого не загрыз.

Когда я окончательно пришла в себя от потрясения, мы еще немножко прошлись по бульвару. Гера взял меня под руку, но собаки наши затеяли игру и принялись носиться вокруг нас, моментально опутав наши с Герой ноги поводками. Меня прижало к нему, и я едва было не упала. Он подхватил меня. Я заглянула в его глаза и была готова растаять в его руках. Но блаженство длилось лишь миг, потому что он тоже чуть не упал.

— Патрик, стоять! — начал наводить порядок Гера.

Послушный бульдожка застыл. Все, наверное, было бы ничего, но тут я решила внести свою лепту в наведение порядка, и строго приказала:

— Ириска, ко мне!

Она выполнила мою команду и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, кинулась в обратном направлении с прежней скоростью. Мы опять чуть не грохнулись, лишь чудом не придушив несчастного Патрика.

Гера, балансируя на одной ноге, выпутывал вторую из поводков.

— Агата, лучше не двигайтесь, — велел он мне. — Сейчас я потихонечку, потихонечку…

— Держитесь за меня, — сказала я ему.

— Нет, лучше держите ее. — Он подхватил на лету Ириску и сунул ее мне в руки, но даже после этого она продолжала работать ногами в воздухе.

Гера распутался и распутал меня. Его взгляд упал на часы.

— Извините, опять опаздываю. Пойдемте, я покажу вам угол, на котором мы завтра встречаемся.

Не забыл! — сладостно отдалось во мне. Теперь я почти не сомневалась: он хочет встречаться по утрам все оставшиеся десять дней.

Мы дошли до угла.

— Сумбурное утро сегодня выдалось, — устало произнес он. — Надеюсь, хоть лифт заработал. Год живем, а никак не отладят.

— А вам высоко подниматься? — успела отреагировать я на возможность получить новую информацию.

— Да не очень. На пятый этаж. Но этого господина тащить на руках придется. Он вверх с трудом поднимается. До завтра, Агата.

Он живет на пятом этаже! — твердила я про себя, возвращаясь домой. Двумя этажами ниже меня, прямо напротив. А куда, интересно, у него окна выходят, во двор или на улицу? В моей квартире кухонное окно как раз выходит на его дом. Значит, вполне вероятно, мы с ним можем видеть друг друга! Надо проверить, и лучше при помощи бинокля. Так-то далековато.

Дома я перерыла половину квартиры. Где-то у меня лежал театральный бинокль, еще прабабушкин. Такой красивый, старинный, украшенный перламутром. Куда он запропастился? В результате нашла. На антресоли. В старой сумочке. Не прабабушкиной, а моей.

Параллельно отметила: давно пора антресоль разобрать. Уже куча бесполезного мусора скопилась. Вот и сумочку эту в последних классах школы носила. Выкинуть, что ли? Нет, жалко. Память о первой любви. Он мне на день рождения подарил. Но пользоваться ей тоже невозможно. И так все на этой антресоли — за что ни возьмись. Я закрыла створки. Потом решу. Есть у меня поважнее дела, чем разборка.

Попробовала навести резкость бинокля и пробежалась по окнам Гериного дома. Плохо видно, все не в фокусе. И вообще, смотреть надо вечером, когда свет зажигают, днем мало что разглядишь. И оптический инструмент хорошо бы иметь посильнее.

Эврика! Надо поклянчить у Димки Воронова его телескоп. Димка — мой приятель. Он когда-то астрономией увлекался. По крайней мере, всем так говорил. Однако, когда я телескоп у него видела, он с его помощью совсем не звезды разглядывал, а свою соседку, которая обожала расхаживать по квартире голой. А Воронов обожал на нее смотреть, и сквозь телескоп это очень хорошо у него выходило. Я ему еще тогда сказала, что он сексуальный маньяк. Димка обиделся и возразил: