Бабай всея Руси, или Операция «Осень Патриарха» - [23]

Он положил портфель на стол и хитро прищурился, как он делает всегда, прежде чем «продать» какую-то интересную новость собеседнику:

– Вот ты думаешь, зачем я к тебе зашел?

– Ну как зачем – сопли мне подтереть.

От Слона я мог не пытаться скрывать, что мне плохо. Это для остального окружающего мира я, типа, крутой, молодой, востребованный, без работы и дня не просижу, бла-бла-бла. Даже если все и так, увольнение – всегда отличный повод для самобичевания. Тебя ведь выгоняют не только потому, что гады, идиоты и не распознали, какой ты гениальный и честный. Выгоняют еще и потому, что и сам ты – тупица, испортил со всеми отношения, «поймал звезду», ну и так далее. И вот ты сидишь, такой, и думаешь, чего же в конкретно сегодняшнем увольнении больше.

– Нужны мне твои сопли. Своих хватает. Обещал мне новогоднее поздравление для корпоратива записать? Записывай давай. А то знаю я тебя, щас смоешься куда-нибудь в Танзанию, ищи потом, кто еще похоже спародирует Ельцина в Тришурупе.

Он изъял из портфеля диктофон. Я действительно умел изображать Ельцина, попугайские способности – с детских лет. А Слон проводил какой-то большой медийный тусыч[21], и ему хотелось, чтобы это выглядело не слишком занудно.

– Ну, запишем, чо. А это… На сухую будем писать, что ли?

Он опять залез в портфель и изъял оттуда запотевшую бутылку из-под «Хеннесси». Именно из-под, потому что жидкость в ней была прозрачная. Я просиял:

– Офигеть!!! У деда был?

Его дед в дальнем уезде Бабаестана делал медовуху. А потом из этой медовухи гнал для семейных нужд небольшие партии самогона. В любой день недели я бы, не задумываясь, променял весь свой бар на этот волшебный напиток, но столько медового самогона у деда не было. Мы называли напиток волшебным, потому что пился он как сладковатая вода, эйфорию вызывал не хуже кокаина (хотя кокаин, конечно же, я не пробовал и вам не советую – вредно ведь!), последствий наутро не было с него никаких, как и с кокаина, который я не пробовал.

Мы разлили волшебный напиток и сели писать «обращение дедушки Ельцина». Креативилось под медовуху отлично. Текст был готов примерно за час и полбутылки. Дальше началась озвучка. Мы ржали, как два коня, иногда прерываясь на новый стаканчик, как вдруг…

– Я, собственно, что хотел сказать…

На пороге моего кабинета стоял мой бывший начальник. Мы смотрели на него, как на привидение. Он никогда не покидал своего этажа. Это было неписаное правило – он входил в здание, поднимался на лифте «для руководства» (всего для десятка человек) на свой этаж и перемещался только по нему же – в комнату отдыха, столовую, зал заседаний. Я засуетился:

– Да-да, добрый день! Мы тут, эээ… Работаем… Готовим медиафорум… Ну я же должен до завтра доработать еще…

Губернатор жестом велел мне заткнуться.

– Я, собственно, хотел пожелать удачи. Еще пересечемся. Счастливо!

– Спасибо большое, я…

Но он уже развернулся и вышел.

Я волновался, что не успел чего-то сочинить по поводу случайности нахождения здесь Слона. Хотя начальник – не идиот, прекрасно и так понимал, что мы там делали с ним под самогончик. Слон же сидел, ничуть ни о чем не беспокоясь, и смотрел на меня уважительно. Он-то понимал, что все это значило.

На языке обычных людей это прозвучало бы примерно так:

– Да, я тебя выгнал. Но не только потому, что ты мудак, а еще и потому, что так карта легла. Человек ты неглупый и еще можешь пригодиться, так что не бросайся в оппозицию.

Настроение было хорошее. На прощание я разослал всем, с кем работал, клип на песню Валентина Гафта «Прощание бюрократа с кабинетом». Повеселю, думаю, друзей-товарищей этими, очень хорошо подходящими к моменту строками:

Наливался тучами закат,

Перестройку начали с рассвета.

Не по делу снятый бюрократ

Со своим прощался кабинетом.

Ты прощай, мой светлый кабинет,

Ты прощай, ковровая дорожка,

Дай в карельском кресле напослед

Посижу хотя б ещё немножко.

Пусть в последний раз в мой строгий взгляд

Ясный свет прольётся из плафона.

Пусть по мне прощально прозвенят

Все мои пятнадцать телефонов.

Разве ж я хоть что-то разрешил?

Разве ж я вошёл куда без стуку?

Так за что же камень положил

Рок в мою протянутую руку?

Что ж вы друга бросили, друзья?

Как зачнёт судьба его мытарить…

Ведь простой душе его нельзя

С миром без селектора гутарить.

Так сказал и вышел по ковру,

Уходил всё дальше он и дальше.

И слеза катилась по бедру,

По бедру крутому секретарши.

Граждане, душа моя чиста,

Жду от вас посильного привета.

Кто и есть на свете сирота –

Это гражданин без кабинета.

Песня и правда подходила к ситуации. Особенно строки «Что ж вы друга бросили, друзья?» и «Кто и есть на свете сирота – это гражданин без кабинета». Из примерно двухсот адресов, по которым я разослал этот клип, ответы, хотя бы формальные, пришли от двоих. Одним из них – была сидящая за стеной Элеонора.

Мы допили волшебный напиток, закончили запись и разошлись по домам. А Слона вслед за мной начальник не выгнал, до сих пор работает.

Иван Палыч и автобус проституток

Но это мне еще повезло, ведь я был «политический». То есть я уходил по некоей совокупности причин, перестав устраивать босса, а не после того, как меня поймали на чем-то дискредитирующем.