Бааль Шем-Тов. Личность. Чудеса. Легенды. Учение хасидизма - [147]

Стоит вспомнить и то, что значительная часть бесед учеников с Бештом, в ходе которых он формулировал те или иные аспекты своего учения, происходила именно во время застолий, обычно — трех предписанных субботних трапез. За столом Бешта царила та особая атмосфера, которая отличает любые собрания единомышленников.

Что, впрочем, отнюдь не исключало возникавших время от времени взаимных трений, и острых споров, и соперничества за внимание и особую близость к Бешту. А поскольку, как уже было сказано, каждый из них был неординарной, самостоятельно мыслящей личностью, то время от времени кто-то из этих «рыцарей» вступал в спор и с самим Бештом. И — что особенно характерно — если в вопросах мировоззренческого характера это случалось довольно редко, то спор по какому-то бытовому вопросу возникал куда чаще, и в ходе него Бешт из учителя моментально превращался для них в такого же еврея, как и все остальные. Вспомним хотя бы как ведет себя по отношению к нему р. Зеэв Куцис в истории о свадьбе двух сирот.

Но в любом случае в течение всего времени, пока там жил Бешт, Меджибож был для них своего рода Камелотом, куда они спешили при первой же возможности. Многие, оставив в стороне свои повседневные дела и даже служебные обязанности, жили здесь долгие недели, а порой и месяцы, получая подлинное наслаждение от возможности постоянно видеться и беседовать с Бештом и стараясь как можно больше за это время успеть для собственного духовного роста. Так закладывалась одна из главных традиций хасидизма — обязательность время от времени посетить своего Ребе и хоть немного пообщаться с ним лично и помолиться с ним в одном миньяне; провести рядом с ним тот или иной праздник; прежде всего, разумеется, Песах и десять «грозных дней» от еврейского нового года Рош а-Шана до Дня Искупления.

Со временем в Меджибоже и других местах сформировался обычай, согласно которому Бешт участвовал в утренней субботней трапезы вместе со всей общиной, для чего на улице раскладывались огромные столы, и каждый желающий мог послушать, как Бешт рассуждает по поводу того или иного раздела Торы, а также по различным жизненным вопросам, а также задать беспокоящий его вопрос, но вот третью трапезу между минхой и молитвой исхода субботы он проводил в доме, где за столом собирались только члены «святого товарищества», а остальные, в том числе и приехавшие в Меджибож поклонники из других местечек по-прежнему собирались за общим столом во дворе или бейт-мидраше. И, разумеется, именно там, в доме, и раскрывал Бешт самые сокровенные тайны Торы, и присоединиться к этой его трапезе считалось за большую честь — и об этом также есть немало занимательных историй.

Как и историй о том, что над всем святым братством Бешта пребывала Шехина, и вместе они могли творить немалые чудеса. В одной из этих историй свидетелем Шехины или осеняющего учеников Бешта Небесного огня становится его жена Хана. Происходит она во время праздника Симхат Тора, «святое товарищество» веселились и танцевали и по ходу дела выпили немало вина из подвалов Бешта.

«И сказала праведная жена Бешта: „Не оставят они вина ни на освящение, ни на разделение, — и вошла к Бешту и сказала, что надо бы прекратить петь и плясать, ибо: — Не останется у тебя вина ни для освящения, ни для разделения“. Сказал ей Бешт со смехом: „Хорошо говоришь, поди и скажи им, чтобы прекратили и разошлись по домам“. Когда открыла дверь — а они шли в танце по кругу, — то увидела, что их, как шатер, окружает пылающий огонь. Взяла ведерки, и сама спустилась в подвал, и принесла им столько вина, сколько они хотели. Позже спросил ее Бешт: „Ты им сказала, чтобы уходили?“. Ответила ему: „Сам бы пошел и сказал“».

Разумеется, «шатер из пылающего огня» можно в данном случае истолковать как метафору — просто жена Бешта оценила ту огромную искренность, с какой сподвижники мужа праздновали праздник в честь начала нового цикла чтения Торы. Но многие хасиды воспринимают этот рассказ в самом буквальном смысле. — ведь такой же пылающий огонь окружал рабби Шимона Бар-Йохая и его учеников, когда они занимались величайшими тайнами Торы.

Наконец, подобно рыцарям круглого стола, некоторые из этих постоянных сотрапезников Бешта сами со временем стали легендой, героями многих историй, часть из которых связана с Бештом, но большая часть обходится вообще без его присутствия, и почти все эти истории заслуживают того, чтобы быть рассказанными.

Хасидские источники, канонизируя фигуру Бешта и стараясь провести параллели между ним и другими великими героями еврейской истории, утверждают, что у Бешта было ровно шестьдесят ближайших учеников — подобно тому, как у царя Соломона было шестьдесят Б-гатырей, охранявших его покои. Такое условие — чтобы у него было шестьдесят доблестных воинов, которые будут защищать его от противников — Бешт, по хасидскому преданию, поставил еще в горних высях в качестве условия спуска его души в мир.

На самом деле однозначного ответа на то, кого считать «самыми близкими и выдающимися» учениками Бешта, кого просто «близкими», а кого «всего лишь» «входившими в его окружение», нет. Списки его учеников с попытками расставить их «по ранжиру» разнятся в зависимости от того, какими критериями руководствовался их составитель, но все они включают в итоге более ста имен.