Бааль Шем-Тов. Личность. Чудеса. Легенды. Учение хасидизма - [143]

— Если у меня возникает какой-либо вопрос, я заглядываю в «Шульхан арух» и нахожу там нужный закон, — сказал Бешт.

— Но, если, например, в городе возникнет пожар в субботу, пока ты разберешься в «Шульхан арухе», уже все сгорит! — заметил на это раввин.

— Вы же меня считаете чудотворцем. Ну, так я попрошу огонь, чтобы он подождал, пока я разберусь в «Шулхан арухе», — парировал Бешт, и было непонятно, шутит ли он или говорит всерьез.

* * *

Как уже говорилось выше, одним из свидетельств признания Бешта духовным лидером своего поколения был тот факт, что именно к нему обращались евреи в случае любого грозящего им бедствия.

Одна из таких историй произошла в Заславе[273], судя по всему, в 1750-х годах. Местные жители нашли в поле тело нееврея и притащили его в город, чтобы обвинить евреев в ритуальном убийстве. С этим наветом они направились к вдове покойного князя Заслава Павла Сангушко (1682–1750).

Однако вдовствующая княгиня поверила версии, согласно которой ее супруг сошел с ума и умер в страшных муках именно за то, что в 1747 казнил по аналогичном ложному обвинению пятерых евреев. Поэтому она заявила, что отдаст приказ арестовать евреев лишь в случае, если их вина будет однозначно доказана. Тогда было решено послать представителя общины р. Айзека к Бешту с тем, чтобы тот попытался отвести кровавый навет от общины города.

Когда р. Айзек явился к Бешту, тот слушал, как его писец р. Цви читает вслух книгу «Зоар», а Бешт повторяет за ним, и при этом кажется, будто он весь охвачен пламенем.

Р. Айзек оцепенел от этого зрелища, а Бешт сделал ему знак рукой, чтобы тот уходил. Тогда к Бешту послали другого посыльного — старого р. Давида, и, выслушав его, Бешт сказал, что был в Небесном чертоге, но там ни о чем о таком не говорили.

Через некоторое время Бешт после еды задремал, лежа на сундуке, а руку при этом положил так, словно к чему-то прислушивался. Пробудившись, он попросил, чтобы ему согрели микву, пошел окунуться, а когда вернулся, сказал собравшимся вокруг него евреям: «Не бойтесь! Ничего не будет!».

Тем временем стало известно, что поляки направились к княгине просить, чтобы она арестовала евреев и провела дознание. В ответ княгиня заявила, что желает, чтобы ее личный врач сначала осмотрел труп и постановил, насильственной или естественной смертью умер покойный.

Решив не полагаться на слова Бешта, евреи вручили доктору тридцать золотых. Тот, получив взятку, объявил, что смерть наступила по естественным причинам, и на этом дело было закрыто.

Эта история, кстати, не прибавила популярности Бешту, так как евреи Заслава начали говорить, что если он и в самом деле великий провидец, то почему не предвидел, что в поле найдут убитого, а после того, как нашли, сразу не сказал, что бояться нечего?! Да и трудно было сказать, что помогло больше — молитва Бешта или те деньги, которые вручили доктору.

Сам Бешт на это заметил, что, когда отправился в микву, и стал там молиться и спрашивать, почему ему не открыли грозящей евреям опасности, получил ответ, что так он был наказан за леность в оплакивании скончавшегося недавно мудреца р. Хаима из Бродов.

Широко известна и история о том, как Бешт ошибся в своем предсказании о том, что беда пройдет мимо евреев.

События, о которых идет речь, произошли в 1753 году, когда в окрестностях Житомира было найдено тело трехлетнего ребенка, на евреев возвели очередной кровавый навет. Киевский епископ инициировал процесс по обвинению евреев в ритуальном убийстве. Одиннадцать обвиняемых были казнены, а двое — супружеская пара — купили себе жизнь ценой крещения. Но еще во время процесса раввин Коростышева р. Давид приехал к Бешту в Меджибож, и тот заверил его, что процесс закончится благополучно, и обвиняемые спасутся.

После их страшной казни р. Давид снова явился к Бешту накануне субботы, и тот, узнав о случившемся, разрыдался. Бешт продолжал рыдать и по дороге в микву, и когда вышел из нее, и прочел предсубботнюю минху с такой великой скорбью, что его настроение передалось всем молящимся.

Затем за первой субботней трапезой он также с плачем прочел освящение над вином, совершил омовение рук, сел за стол, но вскоре оставил гостей, а сам удалился в спальню, там распростерся на полу и так и остался лежать, явно нарушая тем самым субботу, в которую, как известно, нельзя предаваться скорби.

В какой-то момент в спальню вошла жена Бешта Хана и сказала, что скоро погаснут свечи, а гости сидят за столом и ждут, когда он вернется, чтобы произнести проповедь и благословение после трапезы. Но Бешт ответил, что пусть гости произнесут застольную молитву без него и уходят, а сам остался лежать, как лежал.

После этого жена Бешта пошла спать, а р. Давид так и остался стоять у двери, чтобы узнать, как поведет себя Бешт дальше. Час проходил за часом; устав стоять, р. Давид взял скамеечку, но не покинул своего поста.

Около полуночи он услышал, как Бешт сказал жене: «Прикрой лицо!» — и в тот же миг комната озарилась сиянием, которое пробилось сквозь щели, став видимым р. Давиду.

Затем р. Давид услышал, как Бешт сказал: «Благословен входящий рабби Акива!» и понял, что тот приветствует сожженного заживо по приговору суда в Житомире арендатора Акиву, а затем и других казненных по кровавому навету. И р. Давид услышал, как Акива ответил и узнал его по голосу.