Б.В.Г - [3]
— Люди живут теперь дольше. И почти не воюют.
— Это хорошо.
— Плохо. «Университет» еще этот…
— Ага. Кланов нет. А люди все равно разделены.
— Солдаты… земледельцы…
— …ученые… книжные черви!.. Сколько в этом «Университете» хороших мальцов пропало!..
Рон идет мимо, обняв Дара за плечи. Мать и сын одинакового роста. Но Дару только тринадцать, он еще вырастет. И будет очень похож на Влада.
По небу летят острова. Старики говорят, парад продлится еще несколько дней.
Глава четвертая. Верю в сны
Видения с высоты забавляли меня. Я щурился на свет и вглядывался в жизнь на земле. Пытался понять, что это за цивилизация там, внизу, накрытая моей ползущей тенью. Развалины; землянки, похожие на скопления звериных норок. Тропинки, змеящиеся в талой слякоти…
Я был огромен. Хотя когда-то был еще больше. Сейчас меня разбили на тысячи осколков, летящих в небе, подобно огромным сказочным островам. Я мог смотреть вниз с любого из них. Я мог забывать о них и оказываться ближе, если меня интересовало что-то.
Сейчас я искал мальчишку. От скачки с острова на остров у меня помутилось в глазах. Но я почуял — просто надо было вернуться много назад. И вот подо мной та самая равнина. И вот немного выше — и там еще одно поселение с развалинами, норками и паутиной дорожек.
По краям, за частоколом из срезанных по краю ржавых труб лежат настоящие поля. Я летел, путаясь в колосьях уродливых, толстостебельных злаков с тяжелыми пятнистыми зернами. Я сразмаху пронесся мимо труб, подумав, что, подуй я в них, они бы зазвучали, как орган.
Невидимый для всех остальных людей, я брел по улицам, пока не почувствовал на себе внимательный взгляд. Внимание было пристальным. Я обернулся.
Белобрысый лохматый пацан, тот самый, что сидел рядом с моим мальчишкой в первый день, смотрел на меня в упор.
Я повертел головой — больше никто меня не видел. Я был бесплотен. Я был не более чем воздух, люди свободно проходили через меня… А он — смотрел. И проводил меня взглядом, когда я поспешил убраться из его поля зрения.
…Я его нашел, когда в мой сон ворвался визг будильника, таща меня за шкирку обратно в реальность. Изо всех сил я сопротивлялся и цеплялся за этот мир. Мир, где шли, обнявшись двое — мать и сын…
Будильник давно уже перестал звонить. Меня разбудила Шура. Она беспокоилась, чтобы я не опоздал на работу. БЕСПОКОИЛАСЬ!!! ОБ ЭТОМ!!! О, как я был зол! Я наорал на нее…
Потом напялил мятый костюм, что просто некстати попался мне тогда, сгреб со стола кейс и вылетел из дома, хлопнув дверью.
Вечером я извинялся, искренне раскаиваясь.
Я извинялся, глядя ей в глаза… и (псих я, псих!) ее внешность плыла, через ее лицо проглядывало то, из сна — с копной косичек, что «похожи на дикие заросли, из-под которых ярко и пристально смотрят малахитово-зеленые глаза». И это лицо заставляло кипяток в моей душе плескаться, накатывая мучительными удушливыми волнами.
Мне было плохо. Мне было больно. Возможно, поэтому я извинялся так искренне…
Шура меня простила.
А я отказался от ужина и сбежал спать.
Глава пятая. Не шаман
Мих был не большой любитель читать. Возможно, именно потому, что плохо видел. Мир в его глазах совершенно расплывался уже в нескольких шагах. Но это не значит, что вблизи он видел много лучше… Когда Мих читал, что случалось редко, то чуть ли не водил носом по бумаге, а если приходилось что-то писать, то его угловатые, здоровенные буквы можно было свободно читать с довольно-таки приличного расстояния.
Без чтения он вполне обходился. Ему повезло с хорошей памятью и умением общаться, так что большую часть времени, когда настроение было учиться а не дурачиться под ярким солнышком и стаями пролетающих по небу островов, Мих пропадал в лабораториях, помогая по мелочи и задавая кучу вопросов. Так что это был почти чисто практик.
Дар тоже иногда появлялся в лабораториях; один из висящих в кладовке халатов был его. Но больше он сидел в «универской» библиотеке, где-нибудь в тихом укромном углу над кучей толстенных фолиантов, и просто читал все, что казалось ему интересным. А потом, когда чужие мысли и суждения проходили через призму его сознания, он пересказывал их Миху. Обычно двое друзей собирались как-нибудь вечером на «университетской» крыше и разговаривали. Причем Мих обычно слушал.
Что было примечательного в «лекциях» Дара, так это то, что он не просто пересказывал прочитанное, как попугай, а спорил с древними книжками.
Порой в такие минуты, слушая взволнованного, ушедшего в противоречия сына, Рон начинала видеть в нем что-то недетское, что-то от воинственного отца. Но полем битвы Дара был разум.
Рон могла бы назвать кучу людей, умнее и образованнее своего сына, даже среди его ровесников, но такого запала, такой божественной искры не было ни в одном из них. Им суждено было скоро остановиться на пути и просто смотреть, как маленький Дар, даже не заметив того, пронесется мимо. Они все — пули на излете…
Но на каждый плюс находился минус, и это было ужаснее всего. Это как висеть между небом и землей… Дар не был гением. Дар никак не тянул на такого ребенка, какой не рождался по крайней мере 2000 лет(а это предсказывали)… Высокого смысла в жизни у него тоже не было. Он просто жил и радовался. В полной гармонии с миром. Не стремясь ничего изменить…
Ни ростом, ни, судя по взгляду, опытом, ученик миродержцев не отличался, НО: на груди у него на какой-то бестолковой веревочке болтался крупный харуспекс с ОТКРЫТОЙ лицензией. Есть о чем задуматься…
В отличие от отца, Карина Каргилл очень уважала древние сказания и всегда обращалась к ним. Так вот, сразу в нескольких из них упоминалось это сияние, не угасающее ни днем, ни ночью. Там говорилось, что все харуспексы образовались из остывшего вулканического стекла: оно почернело, когда жар вулкана угас. Но были и такие, что сохранили в себе этот первозданный жар… Красный глаз, Горящий Обсидиан, Око войны — много имен давали одному и тому же явлению, но ни одно из них не было добрым, словно светящиеся изнутри камни прокляты.
Поначалу Кангасска окружала только темнота. Воздух же был неподвижен. Но совсем скоро потянуло сквозняком и появился первый цвет. Светился сам обсидиан. Дымчатый, весь в туманно-белых прожилках, он был здесь всюду. И обсидиановые пещеры, вопреки названию, напоминали скорее величественные дома Странников — с высокими купольными потолками и причудливыми наплывами по стенам. Здесь было красиво… и отчего-то невероятно спокойно.
Университет магии назывался — ни больше, ни меньше — Небесной Цитаделью. Огромный замок не спеша летел по небу, окруженный витиеватыми облаками водяного пара. Вид до горизонта — из каждого окна, причем каждый день новый. Два миллиона студентов были настоящими кругосветными путешественниками и за время обучения (от 5 до 15 лет, в зависимости от кафедры) успевали облететь чуть ли не весь мир.
Это дневник сказочника. Бальгар — 18-летний парень, студент биофака, но у него есть особый талант — находить в событиях обычной жизни ключи к сказкам. Очень рекомендуется тем, кому мир кажется скучным и безнадежным. Окрыляет.Этот мир был околдован нефритовой осенью. Здесь затихали птицы перед последней прощальной песней, прежде чем улететь; а цветы здесь не вяли, а таяли, как туман. Листья же вяли… и пахли зеленым чаем… На траве лежал крылатый человек…
Аннотация:…книга — дверь в иной мир… и картины, и мечты, и музыка… тоже двери. И есть люди, кому дано их открывать… Или придумывать?.. Существует ли что-нибудь там, где нас нет? Есть ли мир, вспыхнувший в воображении художника, писателя, поэта… в общем, творца… есть ли?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
При пении Милицы Кориус, при исполнении ею сказок Венского леса её сильному и звонкому голосу стал вторить в кустах один соловей, затем в листве отозвался второй соловей. Когда голос ее рассыпался бисерным каскадом, два соловья пели вместе с ней в терцию и в кварту.
…Европа 1937. Герцог Виндзорский планирует визит в Германию. В Рейхе назревает конфликт между Гиммлером и высшими чинами Вермахта. Отельный воришка Хорст Локенштейн по прозвищу Локи надеется вытащить бриллианты из сейфа, но ему делают предложение, от которого нельзя отказаться. Надеешься выжить – представь, что ты король. Леди Палладии Сомерсет осталось жить не больше года, ей надо успеть многое. Главное – выполнить поручение дядюшки Винни. Без остановок, без пощады, без раскаяния. Как подобает солдату Его Величества. Британский лев на охоте, смертоносные снаряды в подвале, пуля в затылок.
…Европа 1937 год. Муссолини мечтает о Великой Латинской Империи. Рейх продолжает сотрудничать с государством Клеменцией и осваивает новые технологии. Диверсант Николас Таубе очень любит летать, а еще мечтает отомстить за отца, репрессированного красного командира. Он лучший из лучших, и ему намекают, что такой шанс скоро представится. Следующая командировка – в Россию. Сценарист Алессандро Скалетта ди Руффо отправляется в ссылку в Матеру. Ему предстоит освоиться в пещерном городе, где еще живы старинные традиции, предрассудки и призраки, и завершить начатый сценарий. Двое танцуют танго под облаками, шелестят шаги женщины в белом, отступать поздно.
…Европа, 1937 год. Война в Испании затихла, но напряжение нарастает, грозя взрывом в Трансильвании. В Берлине клеймят художников-дегенератов, а в небе парит Ночной Орел, за которым безуспешно охотятся все спецслужбы Рейха. Король и Шут, баварцы-эмигранты, под чужими именами пробираются на Родину, чтобы противостоять нацистскому режиму. Вся их армия – два человека. Никто им не поможет. Матильда Шапталь, художница и эксперт, возглавляет экспедицию, чтобы отобрать лучшие картины французских экспрессионистов и организовать свою выставку в пику нацистам.
Аннотация: Предыстория «Галереи миров». Что было до Зимы. (можно читать как до, так и после первой части — это не имеет значения)