Б.В.Г - [2]
Глава вторая. Сон, который заставил меня проснуться
Такое ощущение, что меня сбросили вниз, на землю…
Я придушил будильник; дрожа от холода в нетопленой квартире, нашел под кроватью носки, натянул трико и поплелся на кухню. Пока я варил кофе, мои мысли прояснились, и я почувствовал, как душа заполняется кипятком…
Много лет я не видел снов. И никогда не видел таких реальных, как этот. И никогда они не выворачивали мою душу наизнанку…
Я смотрел с высоты на желтую, запятнанную снегом равнину, которая плыла подо мной; по которой ползла моя огромная бесформенная тень. Я был всем, расстояние для меня не существовало, поэтому увидеть вблизи двоих мальчишек на крыше какой-то развалины для меня было проще простого…
Я чувствовал на невидимом себе пристальный взгляд первого, но на него я не смотрел. Я смотрел на того, кто сидел с ним рядом.
Тринадцатилетний. И хрупкие несовершенные черты, почти в точности повторяющие мои. Мой смех; неокрепший, но похожий на мой, голос… И что-то чужое, но одновременно такое знакомое.
…все поплыло, и вот я снова где-то среди пугливых белых облаков, и внизу по желто-белой бесконечности бегут две едва различимые фигурки, пытаясь догнать мою тень…
…Поймал себя на мысли, что час уже сижу над чашкой остывшего кофе. Мальчишка не шел из головы…
Сонная, в бигудях, на кухню пришла жена… Когда-то это была ослепительно красивая женщина. Я встретил ее, когда мне было 42. Ей тогда было 44. Но морщинки таились в уголках глаз, но в светлых волосах не было видно седины, а фигуре позавидовала бы любая фотомодель… Ей даже не надо было быть умной при такой внешности, но она была умной… Настоящая королева… Я готов был прыгнуть с небоскреба по первому ее слову, готов был целовать следы ее туфель. Сейчас старость коснулась своими грязными лапами ее внешности. Сейчас скука коснулась своими грязными лапами моего сердца.
…Я давно не обращался к ней по имени… но сегодня что-то на меня нашло:
— Доброе утречко, Шура, — улыбнулся я. — Кофе? — тут я глянул в свою остывшую чашку, где поверху плавала холодная молочная пена. Смешно…
Она засмеялась сквозь слезы, обняла меня и чмокнула в небритую щеку.
— Знаешь, Шурочка, — я смаковал, я наслаждался этим именем, — я сон видел. Хочешь расскажу?
Мальчишка не шел из головы…
Глава третья. Похожий на отца
Копна растаманских косичек — блондинистые дреды, спускающиеся ниже плеч. Похожи на дикие заросли, из-под которых ярко и пристально смотрят малахитово-зеленые глаза.
Джинсы; довоенные, с десятком послевоенных уже заплаток. Тяжелые сапоги. Цветастый свитер, длинный, до колен, похожий чем-то на хламиду ее деда…
Не пропавшая с годами худощавость…
Роза, отцветающая и роняющая свои лепестки.
Рон… Верoника… которой 28 лет… Время такое — люди стали жить дольше. И 25 уже далеко не предел.
Она шла по дороге, размытой тающим снегом в жижу, которая при каждом шаге брызгала из-под сапог.
На слете все дороги вели в «университет». Он возвышался суровой громадой над кривыми полуподземными домишками. Этому гиганту было лет двести. Полуразрушенный и покосившийся, в копоти по самую крышу, он сверкал осколками оконных стекол, склеенных на манер витражей, и эти кривые витражи бросали на землю сотни дрожащих солнечных зайчиков.
Мир был ее сном.
Стоя за кафедрой, над стопкой конспектиков собственных лекций, полных раскиданных по листам закорючек-сокращений и странных значков, на которые достаточно бросить краткий взгляд, чтобы все, что надо, всплыло в памяти… стоя за кафедрой, она смотрела вперед, не моргая, но слегка прищурив глаза и держа всю комнату в поле зрения. Как воин. В ней это осталось до сих пор.
Но он исчезал, этот беспристрастный неморгающий взгляд, если среди лохматых, подвижных и шумных вдруг появлялся Дар.
Дар… его звали Дар. Второе имя, которое просто было, но не звучало, — Дарий. Как Вероника для Рон, как Владислав для Влада…
Дар… ребенок в свои тринадцать. Умный и любознательный ребенок. Но посмотри ему в глаза — и почувствуешь, на уровне души почувствуешь, силу и волю, свозящую в непостоянной зеленоватой синеве. А его черты повторяют черты отца. Только Дар не солдат. Только Дар не Бог. Дар сам по себе. Он — неизвестность. Он — надежда. Он — тайна. Даже в самом простом смысле: ссорясь с ним, не понимая его, разочаровываясь в нем, Дан сжимает кулаки и с гордостью говорит: «Он мой сын! Он воин в пятом поколении! В нем моя кровь. Подождите пару лет, и он станет великим человеком»…
Жить с этой ложью. Позволяя Дану считать своим сыном чужого ребенка… Жестоко.
Но Дару не сказать, кто был его отец, — жестоко? Или гуманно?..
А он бы понял. Как его отец, который не знал, что значит не понять того, кого любишь. Но просто всему свое время.
Рон умела быть жестокой. Рон умела быть доброй. «Врач… и по совместительству снайпер…» Двое в одном. И у обоих — кровь на руках. А чем кровь на руках солдата отличается от крови на руках врача? Ведь это все та же человеческая кровь.
…Слякоть, бессмысленные разговоры соседей за изгородью…
Университет магии назывался — ни больше, ни меньше — Небесной Цитаделью. Огромный замок не спеша летел по небу, окруженный витиеватыми облаками водяного пара. Вид до горизонта — из каждого окна, причем каждый день новый. Два миллиона студентов были настоящими кругосветными путешественниками и за время обучения (от 5 до 15 лет, в зависимости от кафедры) успевали облететь чуть ли не весь мир.
Это дневник сказочника. Бальгар — 18-летний парень, студент биофака, но у него есть особый талант — находить в событиях обычной жизни ключи к сказкам. Очень рекомендуется тем, кому мир кажется скучным и безнадежным. Окрыляет.Этот мир был околдован нефритовой осенью. Здесь затихали птицы перед последней прощальной песней, прежде чем улететь; а цветы здесь не вяли, а таяли, как туман. Листья же вяли… и пахли зеленым чаем… На траве лежал крылатый человек…
Ни ростом, ни, судя по взгляду, опытом, ученик миродержцев не отличался, НО: на груди у него на какой-то бестолковой веревочке болтался крупный харуспекс с ОТКРЫТОЙ лицензией. Есть о чем задуматься…
В отличие от отца, Карина Каргилл очень уважала древние сказания и всегда обращалась к ним. Так вот, сразу в нескольких из них упоминалось это сияние, не угасающее ни днем, ни ночью. Там говорилось, что все харуспексы образовались из остывшего вулканического стекла: оно почернело, когда жар вулкана угас. Но были и такие, что сохранили в себе этот первозданный жар… Красный глаз, Горящий Обсидиан, Око войны — много имен давали одному и тому же явлению, но ни одно из них не было добрым, словно светящиеся изнутри камни прокляты.
Поначалу Кангасска окружала только темнота. Воздух же был неподвижен. Но совсем скоро потянуло сквозняком и появился первый цвет. Светился сам обсидиан. Дымчатый, весь в туманно-белых прожилках, он был здесь всюду. И обсидиановые пещеры, вопреки названию, напоминали скорее величественные дома Странников — с высокими купольными потолками и причудливыми наплывами по стенам. Здесь было красиво… и отчего-то невероятно спокойно.
Аннотация:…книга — дверь в иной мир… и картины, и мечты, и музыка… тоже двери. И есть люди, кому дано их открывать… Или придумывать?.. Существует ли что-нибудь там, где нас нет? Есть ли мир, вспыхнувший в воображении художника, писателя, поэта… в общем, творца… есть ли?
Большой Совет планеты Артума обсуждает вопрос об экспедиции на Землю. С одной стороны, на ней имеются явные признаки цивилизации, а с другой — по таким признакам нельзя судить о степени развития общества. Чтобы установить истину, на Землю решили послать двух разведчиков-детективов.
С батискафом случилась авария, и он упал на дно океана. Внутри аппарата находится один человек — Володя Уральцев. У него есть всё: электричество, пища, воздух — нет только связи. И в ожидании спасения он боится одного: что сойдет с ума раньше, чем его найдут спасатели.
На неисследованной планете происходит контакт разведчики с Земли с разумными обитателями планеты, чья концепция жизни является совершенно отличной от земной.
Биолог, медик, поэт из XIX столетия, предсказавший синтез клетки и восстановление личности, попал в XXI век. Его тело воссоздали по клеткам организма, а структуру мозга, т. е. основную специфику личности — по его делам, трудам, списку проведённых опытов и сделанным из них выводам.
«Каббала» и дешифрование Библии с помощью последовательности букв и цифр. Дешифровка книги книг позволит прочесть прошлое и будущее // Зеркало недели (Киев), 1996, 26 января-2 февраля (№4) – с.
Азами называют измерительные приборы, анализаторы запахов. Они довольно точны и применяются в запахолокации. Ученые решили усовершенствовать эти приборы, чтобы они регистрировали любые колебания молекул и различали ультразапахи. Как этого достичь? Ведь у любого прибора есть предел сложности, и азы подошли к нему вплотную.
Аннотация: Предыстория «Галереи миров». Что было до Зимы. (можно читать как до, так и после первой части — это не имеет значения)