Азовский поход - [63]

— Но об этом тебе брат Юрий подробно может и в Москве рассказать, — закруглился я.

— А где ж верфи-то закладывать? — возмутился Пётр. — В Крыму леса подходящего нет, в Азове тоже, а ежели по рекам сплавлять, так его потом года два только сушить надобно.

— Ну, в Архангельск ты уже хаживал и, говорят, не раз… Многого ли достиг? Своих русских офицеров и корабельщиков, преданных тебе, под иностранные плети и кандалы подставил. А результат? Как воровали иноземцы, так и воруют. Как лютовал, подкупленный ими воевода над народишком, так и лютует. А воз и ныне там. Поцеловал иноземцев в задницу, только за то, что они иноземцы и загнобил русичей. Стыдно, царь-батюшка. Получается, вроде бы ты и не русский царь вовсе, а вассал голландцев, англичан и шведов разных. — Пётр сверкнул глазами, но смолчал, скрепя сердце и царский гонор.

— Дураки и жополизы на Руси ещё тыщу лет не переведутся, — продолжил я тихим голосом, — но на то они и дураки, и жополизы. Ума-то нет. А вот иностранцам любить Россию не за что. Поэтому вредить они ей будут осознанно и умышленно. Сильная Московия Европе не нужна. И в том иноземцев можно сравнить с боярином-чиновником, который перед прибытком своим не перед каким грехом не остановиться. Больше их, русскому народу и Державе могут причинить вред только собственные воры и проходимцы у власти да на троне. Вот ты сейчас получаешь в свои руки знания и умения, которых в Европе ещё лет 200-ти не будет. Но я совсем не уверен, что через 100 лет Россия будет занимать здесь передовое место. При твоих-то личных "викториях", "виватах", "Предестинанциях" и прочих засераниях русского языка и прогибаниях перед европейцами, при твоих-то иноземцах при троне и в армии и при твоих-то распиздяях и продажных дураках по всей стране — украдут кукуйцы все твои секреты и "тайные знания", у себя в европах их быстрей тебя внедрят и освоят, а Россия опять окажется в глубокой жопе. И на Луне окажутся первее тебя. И опять будешь в Европу недорослей на учёбу посылать!

… А конкретно, — повторился я, — политэкономией с тобой займётся брат Юрий уже в Москве. Он муж зело башковитый и во многом тебе полезен будет. Но помни, за его голову ты отвечаешь, и на том заставлю тебя крест целовать. Иначе я тут же поверну корабли к Буянии.

… Юра ещё зимой умудрился у нас на складах откопать несколько коробок с часами-"ходиками". Теми самыми, из моего детства. У бабушки в горенке висела эта радость на стене. Все расписанные, яркие, как праздник и ярмарочная карусель, с чугунными сосновыми шишками на цепочке. Днём их почти не замечали, только время взглянуть, но ночью мерное тикание анкерка, скрип приводов и мехов, хриплое карканье кукушки заставляли моё сердце замирать. Моей заветной мечтой было добраться до этой кукушки и разобрать её. Увы, эта мечта осуществилась только после смерти бабушки.

Одни часы царская морда захапала в приданное Оленьки, а ещё одни Ладыгин прихватил с собой в Московию с целью попытаться там наладить массовое производство на продажу при школе. Для самоокупаемости. Самая работа для детских рук и прекрасное учебное наглядное пособие по механике. Я даже подумал их дипломной работой сделать для выпускников школы.

А ещё Юра прихватил с собой свою Леночку из Дома, упирая на то, что она уже вполне обученная лаборантка и его личная асистентка, и без её помощи свои исследования и изыскания он вести не может. Знаем мы те изыскания и исследования.

… "Щенком" на буксире мы тащили за собой и один из шнельботов, немножко доработанный. Для экстренной доставки между Азовом и Воронежем, ну и с Кафой. Установили на баке турель для пулемёта-гранатомёта, прикрыли её бронещитком, увеличили ёмкость топливных баков, да оградили место рулевого съёмными "тундровыми" щитами. Разумеется, рация. В скорости проиграли два-три узла, но самоуверенности заметно прибавилось. 28 узлов по стоячей воде на мерной миле — это вам не хухры-мухры. В постоянный экипаж назначили рулевого-моториста и стрелка-радиста из волонтёров, уже более-менее освоивших эту технику.

Кроме того, на каждом судне был десантный "Пузырь". На больших — большой, на малых — поменьше. К июлю, возвращающиеся в Крым, транспорты Лефорта должны были нам подбросить ещё топлива, ну и прочего заказанного по радио.

С Ольгой я старался не встречаться, но по выходу из Босфора, когда мы поджидали отстающих, она сама приплыла на "Манушу". Я не стал её приглашать в каюту, дабы не возбуждать подозрений царя, Меньшиков-то обязательно нашепчет, поговорили на палубе.

— Тош, ты на меня сердишься? — она робко подняла на меня глаза.

— Нет, Оленька. Пётр тебе ближе и понятней. Так и должно быть. Я ведь уже тебе говорил, что каждый человек сам кузнец своего собственного счастья. Коль ты решила выбрать себе такую судьбу, то бог тебе судья, а я желаю тебе только счастья. Просто помни, о чём я тебя просил. Поменьше рассказывай там обо мне и моих братьях и ты не причинишь нам беды. И девчонок о том же предупреди. А мы постараемся всегда быть поблизости, чтобы защитить вас. Глядишь, когда-нибудь наши дети и переженятся с вашими. И не забывай, теперь ты княжна, а скоро станешь императрицей российской. А это обязывает, — я взял её за руку: