Азия в огне - [79]
Меньше, чем через два часа, соединенная эскадра подошла к Босфору. В блеске дня, озарявшего чрезвычайно жарким сиянием земли Анатолии, занятые желтым нашествием, французские воздухоплаватели ясно различали все движения огромной массы людей, могли сосчитать все стоянки и колонны и с гордостью чувствовали, что все глаза этой бесчисленной толпы подняты к их аэронефам, парящим над ними и несущим с собою смерть и разрушение.
Меранд желал освободить Константинополь, разбив зараз и огненное кольцо, которым тот был окружен, и колоссальный мост, помогавший переправе нашествия.
Королева востока, столица греко-болгарской республики, расстилалась перед его глазами, окаймленная голубою гладью Босфора и золотисто-зеленым ковром балканской равнины. С высоты, на которой они находились, Меранд и его товарищи могли видеть Черное море, темною полосой сливавшееся с горизонтом, и серебристые извилины европейского и азиатского берегов. Далеко к северу виднелись бледно-голубые силуэты Балканских гор, ясно вырезающиеся на более темной голубизне неба. Но взгляды победителей французов неудержимо стремились к Мраморному морю. Там, у восточной бухты Босфора, от твердой земли, шириною в четыре километра, начинался гигантский плот, составленный из тысяч судов, сбитых вместо бревен — все это скрепленное цепями, опирающееся на подводные слегка выступающие над поверхностью моря скалы. По этому плоту азиаты двигались уже в продолжение нескольких дней. И до самых Дарданелл другие суда и миноносцы в неисчислимом количестве сторожили этот чудовищный мост. По ту сторону виднелся Архипелаг, и в зрительные стекла аэронефов можно было различить военные европейские суда, приведенные в бездействие плавучими минами и заграждениями, которые забаррикадировали Дарданеллы.
— Мы явились вовремя, — сказал Меранд Полэну. — Однако, этот Тимур умеет заставлять исполнить свою волю. Если бы нашим аэронефам не пришлось победить — вся Азия переправилась бы в Европу.
Эскадра спускалась теперь в Константинополь. Трёхцветные флаги развевались по бокам аэронефов. Из города, наполовину разрушенного, до освободителей донеслись неслыханные клики восторга, безумные вопли радости.
Приступ желтых оборвался, атака прекратилась. Желтые не осмеливались больше нападать, пораженные вмешательством этого неожиданного подкрепления городу, которое буквально «явилось с неба», как раз в тот момент, когда азиатский свирепый натиск должен был сломить героическое упорство осажденных.
Очутившись в городе, Меранд быстро сговорился с защитником города, русским генералом Дрогачевым.
— Из миллиона жителей — триста тысяч убито, остальные, охваченные непрестанным ужасом, живут в погребах и подвалах сгоревших домов. Из восьмидесяти тысяч солдат — греков, болгар, сербов и русских, — половина выбыла из строя. Вот уже восемь дней мы живем в огне, без передышки. Мы живем, окруженные трупами, которых топчут под ногами наступающие на нас враги. Мы были бы уже теперь разбиты окончательно, если бы не случилась сегодня утром воздушная битва. И то мы еще не знаем, следует ли нам с уверенностью надеяться на спасение, — заявил русский генерал.
— Теперь мы перейдем в наступленье, генерал! — ответил Меранд. — Остающимися у меня минами я ударю на линии, наиболее приближенные к городу. Сегодня вечером сюда подойдет мой обоз, а завтра я уничтожу мост, через который переправляется нашествие.
В продолжение часа аэронефы описывали над Константинополем концентрические круги и дождь мин насыпал новые кучи желтых трупов между городским валом и позициями неприятеля и уничтожил значительную часть пушек, бомбардировавших город.
На следующий день, возобновив запасы, аэронефы на рассвете взорвали мост.
Однако, несмотря на смятение и опустошение, произведенное аэронефами, фанатическое упорство желтых не казалось сломленным. Тимур находился на азиатском берегу. Истребление его воздухоплавательной эскадры привело его в неистовую ярость. Он понял, что уничтожено одно из самых сильных средств для достижения поставленной им себе цели. Константинополя ему не удалось взять, движение войск вперед — приостановлено. Он хорошо знал, что европейские армии приближаются — одни через Австрию и Сербию, другие — высаживаясь вдоль берегов Сирии и Каликии. До сих пор его не покидала уверенность в себе и своих силах. Он отправил уже на Балканский полуостров миллион солдат под прикрытием пятисоттысячной конницы, которая ураганом пронеслась по южной России и рассыпалась теперь по берегам Дуная, Моравы и Дриссы.
Против армий Средиземного моря он выставил два миллиона китайцев и тибетцев, которые уже подошли к Алеппо, Адану и Мараху. У него было пять миллионов человек в Анатолии, и за Тигром и Евфратом еще многие миллионы людей; бесформенная, бесчисленная масса, готовая на смерть.
Следя за убийственным полетом аэронефов Меранда, разрушающих мост, при помощи которого он рассчитывал вторгнуться в Европу, Тимур содрогнулся, но его неумолимая душа не желала считаться с неудачей.
Повинуясь велениям Господина, миллионы людей вновь принялись за работу под перемежающимися взрывами бомб и приступили к починке моста, через который стали вновь переправляться желтые полчища. Завоеватель приказал поставить жерлом к небу самые огромные из своих пушек и, несколько раз, хорошо направленные бомбы разрывались почти у самых аэронефов. Один из боевых аэронефов и один аэронеф-магазин были задеты и сильно повреждены.
