Азимут бегства - [96]

Дождь начал утихать, слышно, как капли шлепаются об асфальт, отскакивая от него под самыми причудливыми и немыслимыми углами.

— Наслаждаешься Римом? — Койот отчетливо слышит Кристиану, хотя их разделяют тысячи и тысячи миль.

— Как я могу не наслаждаться, если здесь столько разнообразных и грязных удовольствий.

— Какое из них было последним?

— Один моряк, сущий жулик, выманил у нас почти все деньги.

— Значит, он действительно смышленый сукин сын.

Они оба начинают смеяться. Это последнее прибежище ностальгии, которое они время от времени делят между собой, так почему бы не разделить его и сегодня, в преддверии наступающей сладкой итальянской ночи, стоя в мокрой телефонной будке.

— У меня для тебя плохая новость. — Кристиана становится серьезной и перестает смеяться.

— Говори, — произносит Койот, переведя дыхание.

— Сегодня утром я разговаривала с Русским.

— Ты хочешь сказать, что Исосселес уже в Риме?

— Похоже, что так.

— Насколько безумен этот человек? — недоумевает Койот. — За один день он убил двух ватиканских священников.

— Есть еще одна плохая новость, — продолжает Кристиана, — он не убивал двух священников за один день.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Одного из них убил Русский. Это именно он финансировал выпуск информационных писем. Начать хотя бы с того, что это его сеть. Вы подобрались слишком близко.

— Почему ты не сказала мне об этом раньше? — Пальцы Койота впиваются в трубку.

— Если бы я даже знала об этом, мне все равно не разрешили бы об этом говорить.

— Что значит, если бы ты даже знала?

— На этих письмах работал Иония. Русский нанял его пять лет назад в качестве обычного курьера. Я не знала об этом до сегодняшнего дня.

— Кто сказал тебе об этом?

— Русский позвонил Ионии и сказал, что сеть ликвидирована и что их контакты в Ватикане больше не доступны. Русский всегда предупреждал его.

— И Иония все тебе рассказал?

— Мы же любим друг друга, у нас нет секретов.

— Прими мои поздравления.

— Спасибо.

— И вы, сложив два и два, поняли, что Русский ведет двойную игру.

— Я поняла это именно так.

— Хитрая бестия, — говорит Койот.

— Хитрая и гордая, — говорит Кристиана. — Он очень горд. Вы могли бы получить от него разрешение проникнуть в Ватикан и похитить книгу, но когда вы решили сами составить план и найти нужных священников… ну, он не захотел, чтобы кто-то нарушил его сеть. Он решил показать в пример другим, что вы зашли слишком далеко.

— В пример другим?

— Мир велик, Койот, ты не единственный, кому нужны тайные книги.

— Здесь были убиты два священника. Кого убил Русский?

— Сепульхри.

— Сволочь, — выдыхает Койот.

— Ты все же хочешь довести дело до конца?

— Да, черт возьми.

— Ты напуган?

— Да, черт возьми.

— Я тоже.

— Да, но я слышал, что в свободное время вы ныряете в море со скал.

— То же самое я слышала о тебе. — Она на некоторое время замолкает, и Койот, тоже молча, слушает ее дыхание.

— Какой процент, что это сработает? — наконец спрашивает она.

— Войти и выйти и при этом остаться в живых?

— Да, лучше, если бы получилось именно так.

— На этот раз Русский оставит нас в покое?

— Я попрошу его за вас.

— Тогда я бы сказал, что пятьдесят на пятьдесят.

— Нет, два к одному.

— Если бы я был азартным человеком, то заключил бы с тобой пари.

— Милый, ты и есть азартный человек.

Койот вздыхает.

— Перед тем, как мы уехали из Сан-Франциско, Исосселес сумел захватить Анхеля.

— Проклятие.

— Он похитил его и собирался убить, но Анхель сбежал. Мы не знаем, что он рассказал Исосселесу. Думаю, что Анхель выдал ему имена священников, но не сказал, на какого мы рассчитываем.

— Значит, Исоселес решил убрать всех.

— И начал с нигерийца.

— Во всем есть элемент роковой случайности.

Несколько секунд они молчат.

— Койот…

Но он перебивает ее, прежде чем она успевает закончить фразу.

— Ты знаешь, мой отец был священником. Вероятно, я никогда не говорил об этом.

— Да, ты никогда не говорил об этом.

— Он был завзятым ранчеро, занимался в основном лошадьми, но по воскресеньям он одевал нас в праздничную одежду и вел в церковь. Он был проповедником по призванию. Ты когда-нибудь ходила в церковь в своем Техасе?

— Нет.

— Бог доступен.

— Что-что?

— Это была его любимая поговорка. «Бог доступен». Подразумевалось, что общение с ним ничего не стоит.

Кристиана молчит, она не кладет трубку и ждет, чем разрешится молчание.

— Он был сукин сын, не обращал никакого внимания ни на меня, ни на мать. Он любил лошадей и Бога больше, чем людей.

Мимо с ревом прокатывается набитый туристами автобус, и Койот выжидает, когда стихнет шум.

— Ты действительно влюблена?

Кристиана молчит, и Койот слышит, как на другом конце провода перекатываются с мягким рокотом океанские волны.

— Да, думаю, что да. Тебя это задевает?

— Меня это так задевает, что я говорю о тебе во сне.

Они снова замолкают. Койот пытается что-то сказать, но осекается на полуслове. Наконец Кристиана спрашивает:

— Ты действительно собираешься сделать это?

— С Анхелем. Я не могу этого объяснить, но я почему-то думаю, что мы сможем и возьмем эту книгу.

— Это всего лишь одна книга…

— Не пытайся меня отговорить, Кристиана, что бы ты сейчас ни сказала, я все равно чувствую, что должен это сделать. Это дело Пены, а я должен ей. Она дала мне жизнь.