Азбучная история - [27]

«Мне кажется, ты стал куда меньше разговаривать с Пятнашом, — как-то сказала мама. — Ты по-прежнему любишь его?» Она намекала, что собака слишком навязчива и неуправляема и, может быть, ему стоит с ней расстаться. Но, к собственному удивлению, Йоаким принялся горячо защищать Пятнаша. Чуть ли не в панике снова и снова твердил, что любит его, жить без него не может.

На самом деле ему просто было стыдно. Он всегда считал себя человеком надежным, разумным, на которого можно положиться. А как на него положиться, если он признается, что Пятнаш действует ему на нервы, хотя совсем недавно он обожал и любил эту собаку? Нет, так не годится. Это попросту сущий конфуз.

Так прошел как минимум год. Весьма докучливый год. Пятнаш наваливался на Йоакима со спины, больно хватая за шею, а Йоаким меж тем расширял дырку в заборе и даже сам пролез в нее, показывая собаке, какие тут скрыты возможности. Но Пятнаш не убегал.

Незадолго до дня весеннего равноденствия отец решил убрать куст, который дотянулся чуть не до фронтона, и обнаружил здоровенную дыру в цементном цоколе забора. Пятнаш вполне мог в нее пролезть. Засунув туда руку, отец извлек несколько обглоданных костей и дырявый футбольный мяч. На штукатурке виднелись следы когтей и длинная, в несколько метров, трещина. Отец позвал Йоакима. Вместе они обошли участок и отыскали еще две дыры, побольше. На следующий день Пятнаша отвели к ветеринару, и оттуда он уже не вернулся.

С тех пор минуло много лет, и Йоаким ни разу не вспоминал об этом, а вот сейчас вдруг вспомнил. Он выбрал щенка, который куснул его за руку, что считалось добрым знаком. Но, как выяснилось, знак был дурной. В тогдашней ситуации ему почудились известные параллели с нынешней. Разумеется, далеко Не во всем. На сей раз родителей к делу не привлечешь. И Сюзанну к ветеринару отвести невозможно.

11

В гостинице на Водроффсвай он неизменно встречал только двух портье — молодого парня и молодую женщину, ту самую, что регистрировала его в самый первый вечер. Она дежурила днем, парень — ночью. Когда Йоаким входил в холл, она неизменно читала какую-то большую, толстую книгу. Волосы у нее были светлые, почти белые. Глаза слегка косили, и он видел, ей трудно быстро сосредоточить взгляд на той или иной вещи, потому что в глазах ее читалось напряжение, когда она поднимала голову и смотрела на него. Мелкий недостаток, который она очень трогательно старалась скрыть. Собственно говоря, лицо у нее вовсе не красивое. Водянисто-голубые глаза, нос картошкой. Здоровый, яркий румянец на щеках. Зато в движениях сквозила мягкая медлительность, которая была Йоакиму по душе. Маленькая лампа освещала белые книжные страницы. Услышав, что дверь открылась, она поднимала глаза. Откладывала книгу в сторону и встречала его легким кивком и улыбкой.

— Андерс С. Юст, — говорил Йоаким. — Я заказывал номер. Тридцать четвертый, тот же, что и в прошлый раз. — Ему хотелось напомнить ей, что он бывал здесь раньше, хотя она особой фамильярности не выказывала, только вставала, снимала с доски ключ и протягивала ему:

— Надеюсь, вам будет у нас хорошо.

— Спасибо, — отвечал Йоаким. — Я тоже надеюсь.

Если по дороге к лифту он оборачивался, то видел, что она снова бралась за книгу. Склоненная голова, движения глаз по строчкам. От нее словно бы веяло покоем, который передавался и Йоакиму. Молодой парень, дежуривший ночью, был полной ее противоположностью. Неприятный какой-то. Йоаким не мог в точности сказать, чем именно неприятный, а поскольку так хорошо чувствовал себя в этой гостинице, довольно много об этом размышлял, но пока безрезультатно. Впрочем, мало-помалу ему стало ясно, что парень смотрит на него, критически оценивая, и оценка выпадает не в его пользу. К собственному неудовольствию, он видел себя глазами портье — растерянный мужчина средних лет, с обмякшим подбородком и редеющими волосами. Ничего, пока все терпимо, Йоаким, говорил он себе. Все обойдется, вот увидишь.

Однажды девушка-портье неожиданно сама обратилась к нему:

— Как я понимаю, вы из Хабро приехали. И наверно, знаете Копенгаген не слишком хорошо?

— В общем, да, — пробормотал он, — то есть нет. Я ведь бываю здесь только по делам.

— Если выкроите немножко времени, — продолжала она, — непременно погуляйте по городу, осмотритесь.

Он с удивлением взглянул на нее. Как это понимать? Как приглашение? Притворно закашлявшись, он промямлил:

— Ну да, конечно… Если получится…

Она пропустила эту реплику мимо ушей и выложила на стойку пачку буклетов.

— Вот смотрите, сколько тут всего. Коллекция Хиршспрунга, планетарий, если вас интересуют звезды, Глиптотека, музей Сторма П.[4], Рабочий музей…

Нет, она его не приглашала. Йоаким проглотил разочарование.

— Что же вы посоветуете мне посмотреть? — весьма дружелюбно спросил он.

Она улыбнулась:

— В такой дождливый день я бы пошла в Глиптотеку.

Йоаким последовал совету и пошел в Глиптотеку. Сразу после полудня. Посетителей в эту пору было совсем немного. Удивительная безмятежность. Повсюду на складных стульчиках сидели люди, рисовали. Йоаким расположился в оранжерее, слушая негромкий плеск фонтана. Он не замечал бега времени. Испытывал необоримую потребность побыть в одиночестве. И больше ничего.