Аз есмь царь. История самозванства в России - [88]
Значение самозванства в истории России. Стремление представить себе мир русского крестьянства прошлых времен и его отличие от нашего мира с учетом историзма, то есть пределов наших собственных понятий, заставляло нас с самого начала исследования держать в голове вопрос: какую истину выражало крестьянство, когда присваивало легитимность претенденту и отказывало в ней монарху на троне? Иначе говоря, каковы были функция и значение самозванства в России?
По завершении Смутного времени, весь XVII век, самозванство выражало разрыв в народном представлении о власти: рассматриваемая как собственность Бога, вложенная в символическую фигуру царя, она отделялась от личности конкретного монарха, призванного сделать невозможное: доказать своими поступками, которые отвечали бы интересам и чаяньям народа, что он подлинный Избранник Божий. Самозванство сделало очевидными и два других момента, явившихся следствием этого разрыва: сакральность царя истончилась или даже дала трещину, а трон превратился в трофей. Конечно, на возникновение этой последней идеи сильно повлияли царская чехарда в период Смуты и политика Петра Великого, особенно в сфере престолонаследования. Но воплотили эту идею наглядно сначала участники восстания Разина, постепенно отодвинувшие на задний план Алексея Михайловича и противопоставившие ему вымышленного бесплотного царевича, а после них – бесчисленные самозванцы, наводнившие империю после кончины Петра Великого. Те аспекты, которые мы сейчас сжато обрисовали, напоминают этапы пути, ведущие к наиболее полному воплощению искомой нами истины. Чтобы лучше обосновать ее определение, напомним об одном небольшом эпизоде, который, подобно той крошечной песчинке, что вызывает поломку гигантского механизма, с полной ясностью демонстрирует свою «темную», непонятную природу. Речь идет о небольшом эпизоде 1831 года, когда крестьяне, стоя на коленях перед Николаем I, выразили ему недоверие, обвинив в том, что он ряженый царь, то есть самозванец. Другими словами, они уравнивали царя и самозванца: ведь тот и другой равно претендовали на богоизбранность. Разница заключалась лишь в одном: во имя того, кто сидел на престоле, народ, в нарушение всех Божьих заповедей, подвергался безжалостному угнетению, тогда как тот, кто являлся, своими обещаниями давал крестьянству возможность бороться с произволом, оставаясь в рамках их представлений о власти как о ниспосланном свыше, то есть давал возможность бунтовать, не греша против Господа.
И вот тут-то и проявляется, говоря языком наших героев, весь размах той хронической болезни, которую когда-то диагностировал Ключевский. Привычно считалось, что она относится к неким «ложным» личностям, выходцам из низших слоев общества, и к их приему у народа. Вероятно, именно такой смысл вкладывал в это слово Ключевский. Но народ осмелился зачислить в разряд «ложных» и правящих царей. Именно этим утверждением открывалась первая глава данной книги: самозванство – норма политической истории России. Суть этой истины самодержавного строя, которую удалось выявить благодаря самозванству, можно сформулировать так: царь-самодержец и нищий-самозванец равно самозваны. А значит, они взаимозаменяемы. Выявить эту истину, чтобы борьба за «землю и волю» стала возможной, – вот функция так называемой «наивности», которую крестьянин демонстрировал, оказывая поддержку проявившемуся в его деревне самозванцу. Но эта наивность служила и практической функцией веры русского народа в Бога, который – в его глазах – может делегировать только справедливую власть.
В этой книге я опровергаю два тезиса. Первый: самозванство было возможно благодаря миропониманию «наивного» народа, его вере в природную доброту царя и вследствие общей «отсталости» страны. Соответственно, самозванство исчезло, как только Россия преодолела «феодальную стадию» развития и встала на путь капиталистического развития. Второй тезис: захват власти большевиками знаменует полный разрыв с прошлым. Этот тезис равно близок двум диаметрально противоположным историографическим традициям: адепты одной приветствуют Октябрьскую революцию, сторонники другой – отвергают ее, ища в ней корни тоталитаризма. Между тем самозванство – сам термин, обозначаемые им практики и особенно вся совокупность факторов его зарождения и формирования – не исчезло ни в 1861, ни в 1917, ни в 1991 году. Верные принципу воспринимать всерьез слова участников исторического процесса, мы должны преодолеть соблазн закончить нашу книгу здесь, ибо вопрос, вынесенный в название данной главы, актуален и для советского периода.
Глава XXVII. КАКУЮ ИСТИНУ ВЫРАЖАЛО САМОЗВАНСТВО В СССР
Мы никогда не выступаем безусловными новаторами;
Мы всегда лишь относительные наследники.
Поль Рикёр. Время и рассказ
АПЕЛЛЯЦИЯ К ПРОШЛОМУ ВО ИМЯ БУДУЩЕГО
Иллюзия разрыва. Начиная с первой половины XIX века мы видим постепенную эволюцию термина «самозванчество», а самих самозванцев в первоначальном смысле этого слова становится значительно меньше. Трансформация самозванчества от сакрального и чудесного к банальному мошенничеству связана с появлением на сцене истории новых субъектов действия, представителей городской культурной и карнавальной среды, а также различных аферистов. Эта перемена не была ни резкой, ни окончательной. Колебания между повседневным обращением к божественному и тягой к сугубо земному, к политике, сместились в начале XX века в сторону земного. После революции 1905 года поле современной политики расширилось. Русская революция 1905–1917 годов была многообразна и разнородна, но идея народного суверенитета, похоже, успела прочно утвердиться в умах. Глядя на происходившие изменения, можно было подумать (и многие думали), что политика окончательно освободилась от религии.
