Аз есмь царь. История самозванства в России - [13]

ИНВЕРСИЯ КАК СПОСОБ УПРАВЛЕНИЯ

Традиционное перенесение на самодержавие характеристики «абсолютистская», которую применяют к французской монархии XVII века, вызывает множество вопросов. Во времена Ивана Грозного Франция представляла собой «умеренную» монархию, где законодательная правоспособность короля и отправление им властных полномочий были уже не первый год ограничены совещательными функциями, которыми наделялись промежуточные органы управления королевства. Знаменитые ордонансы XVI века явились реакцией на требования генеральных штатов. Развитие права привело к торжеству закона, которое, безусловно, стало результатом усилий «абсолютного» монарха; но монарх был абсолютным только в том смысле, что всегда имел возможность, действуя в законной форме, издать новый закон, отменявший действие старого. Ни идея управления русским государством XVI века, ни ее воплощение не позволяют уподобить Думу или Земский собор французским государственным институтам той эпохи. Со времени появления «Республики» Жана Бодена (современника Ивана IV) король не мог принимать тот или иной закон по своей прихоти: он должен был уважать, с одной стороны, природные и божественные законы, а с другой – «фундаментальные законы королевства». Французская концепция абсолютной монархии даже отдаленно не напоминает произвол.

В Московском царстве переворачивание норм с ног на голову производилось ради их укрепления: лишая себя видимых атрибутов власти на время правления Симеона, Иван подчеркивал свое право на царствование, предопределенное Божьей волей, и тот факт, что это право не обусловлено никакими формальными качествами. Инверсия делает невозможным ясные и позитивные критерии легитимности поведения царя.

Переворачивание норм – это способ управления людьми, лишающий их возможности оценивать такое управление. Именно так работает модель самодержавного господства.

Одним из самых непредвиденных последствий царствования Ивана Грозного стало коллективное освоение приемов, стирающих грань между настоящим и ложным. Умышленное стирание границы между ними предопределило структуру самодержавия, наполнив ее концептуальным содержанием, которое веками оставалось неизменным.

Глава III. ВЫМЫШЛЕННЫЕ РОДОСЛОВНЫЕ

Стирание границы между истинным и ложным выражалось также в мифологизации родословных царя и знати, а также истоков царского титула. В Москве XVI века царский титул был поднят на невиданную прежде высоту, а сочинять мифические родословные стало обыденной практикой.

РОДОСЛОВНАЯ ЦАРЯ И ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЕГО ТИТУЛА

Поиск великих предков был для европейских аристократов и монархов общим явлением, что не исключало местных особенностей. Царский титул должен был, с одной стороны, символизировать равенство великого князя с германским императором, а с другой – полный суверенитет Московского государства. В соответствии с представлениями той эпохи подобная легитимность зависела от степени благородства и древности княжеского рода. Чтобы стать королем, нужно было быть человеком королевских кровей. Чтобы стать «королем королей» – императором или царем, – нужно было вдобавок быть коронованным представителем какого-нибудь легитимного органа: на католическом Западе таковым являлся папа, на православном Востоке – константинопольский патриарх. Что касается суверенитета государства, то его обоснование покоилось прежде всего на древности происхождения и преемственности институтов. Прошлое выступало на передний план.

Для того чтобы доказать древность своего рода, московские государи объявили о династическом правопреемстве, связывавшем их с киевскими князьями, что позволяло также притязать на Киев, Чернигов и прочие земли, еще не подчинявшиеся Москве. Отстаивать эту концепцию было, впрочем, небезопасно, поскольку еще в XV веке воспитатель детей польского короля Казимира IV Ян Длугош выдвинул идею о том, что Киев основан польским князем: если Москва считала себя правопреемницей Киева, Польша могла предъявить права на Москву. Мало того, в Литве придумали легенду, согласно которой основателем литовского королевства и литовской династии был некий Полемон, наместник императора Нерона. После того как поляки стали претендовать на старшинство, а литовцы – на римское происхождение, московским князьям как потомкам князей киевских оставалось только признать себя подданными польских и литовских правителей… Неслучайно именно в конце XV века в Московии на повестке дня оказываются вопросы о титуле византийского императора и связях с императорским Римом. Сохранился целый ряд текстов того времени, сочиненных на актуальную тему: «Сказание о Вавилонском царстве», «Повесть о белом клобуке», «Степенная книга». Наиболее полно официальная версия изложена в «Сказании о князьях Владимирских», сочинении первой половины XVI века. В этих текстах обосновывались официальная родословная московских государей и происхождение их власти. Императору Августу придумывают мифического родственника, Пруса, которому он якобы даровал земли в бассейне Вислы, то есть современную Пруссию. Впоследствии к Рюрику, «потомку Пруса» в четырнадцатом колене, прибыло посольство от новгородцев с просьбой занять место их недавно скончавшегося правителя. От Рюрика пошла династия Рюриковичей, которые правили сначала в Киеве, затем во Владимире и, наконец, в Москве. Иван III в конце XV века провозгласил себя прямым потомком – через Рюрика – римских императоров, позднее то же сделали Василий III и Иван IV, внук Ивана III. Эти мистификации давали обоснование посягательствам Руси на балтийские земли, и им была уготована долгая жизнь. В 1672 году, стремясь упрочить легитимность своего титула, царь Алексей Романов в послании папе римскому ссылался на свое римское происхождение. В 1727 году о нем снова вспомнили во время коронации императора Петра II.