Айза - [98]

Затем девушка вновь уснула, а когда проснулась, ее ждал еще один день одинокого блуждания по дому — при этом она ощущала спиной взгляд мулатки, покидавшей свой закуток, чтобы за ней шпионить, — или созерцания реки, которая достигла самого высокого уровня и угрожала затопить остров.

Остаток дня Айза провела, лежа в гамаке на крыльце. Мысли ее были устремлены к семье, ведь наверняка ее родным пришлось пережить настоящий кошмар после ее исчезновения. Там-то ее и застал Гойо Галеон — осунувшийся, с темными кругами под глазами: судя по всему, его вновь мучила невыносимая головная боль, окончательно угнездившись как раз над глазами, которые уже не блестели, «как крупицы золота на дне реки», а тускло отливали старой медью.

— Что еще она сказала? — Это было первое, что он спросил, опускаясь на деревянную скамью, словно был не в силах выдержать огромный вес собственного тела; в его голосе звучала глубокая усталость. — Что еще она рассказала обо мне?

— Ничего.

— Что-то она ведь должна была сказать. Я знаю, что она пришла, чтобы рассказать, кто был моим отцом.

— Она этого не сказала. — Айза покачала головой. — А какое значение это теперь имеет? Какая разница, кто был вашим отцом? Наверняка он уже умер.

— Я не собираюсь с ним знакомиться. Меня это никогда не интересовало, потому что я не думаю, что нам есть что сказать друг другу… — Гойо замолчал и потер виски обеими руками. — Голова меня просто убивает! — проговорил он сквозь зубы и затем взглянул на Айзу. — Мать никогда не рассказывала мне о своей семье, — добавил он. — Знаю только, что в четырнадцать лет ее выгнали из дому, потому что она забеременела, и больше она туда не вернулась. Я даже не думаю, что она действительно носила фамилию Галеон. Кто же тогда я такой? — спросил он. — Мне необходимо знать о себе хоть что-то еще.

— Для чего?

— Любой человек имеет право это знать. Только собаки рождаются, не зная, откуда они взялись… Боже! — неожиданно взвыл он, хлопая себя по лбу ладонью. — Почему бы тебе не взорваться и не оставить меня в покое?

— У вас нет аспирина?

— Я уже проглотил упаковку.

Айза смотрела на Гойо несколько мгновений и, по-видимому, поняла по его покрасневшим глазам, какую боль он испытывает; очень медленно девушка встала на ноги и подошла к нему.

— Я попытаюсь вам помочь, — сказала она. — Повернитесь-ка!

Она встала за его спиной, обхватила его голову руками и кончиками пальцев потерла виски.

— Моей матери это помогает. И моему отцу помогало после очень напряженного дня… Закройте глаза и постарайтесь расслабиться, — приказала она. — Ни о чем не думайте.

Через пять минут Гойо Галеон открыл глаза, словно выйдя из глубокого транса, и с удивлением обнаружил, что Айза уже вернулась в гамак, а его невыносимая боль прошла.

— Как ты это делаешь? — пораженно спросил он.

Она пожала плечами:

— У меня с детства был Дар приносить облегчение страждущим… — Она лишь улыбнулась, словно посмеиваясь над собой. — Я не совершила ни одного чудесного излечения, но справлялась с головной болью, простудами и детскими поносами.

— Ты необычное существо, — согласился мужчина. — Разговариваешь с мертвецами и облегчаешь страдания больных. Имея половину твоих способностей, немало людей разбогатело. Что ты забыла в саванне?

— Мертвым не нравится, чтобы на них наживались. — Айза вновь улыбнулась, но на этот раз с горечью. — Меня наделили Даром, чтобы страдать, а не чтобы им наслаждаться. Если бы я попыталась им воспользоваться, он обернулся бы против меня.

— Порой ты кажешься такой старой! — Гойо глубоко вздохнул, желая показать, что его одолевают сомнения. — Что же мне с тобой делать? — спросил он.

— Отпустить меня.

— Нет. Только не это. — Тон Гойо Галеона выдавал глубокую решимость. — Я же тебя предупреждал, что трюки тебе не помогут. — Он надолго замолчал, и чувствовалось, что то, что он собирается сказать, стоит ему невероятных усилий. — Однако я готов заключить новое соглашение: если за два дня ты выяснишь, кто мой отец, я тебя отпущу. Можешь это сделать?

— От меня это не зависит, — прозвучал искренний ответ. — Если ваша мать захочет мне об этом рассказать, она придет и расскажет, но сама я ничего не могу сделать.

Гойо долго молчал; потом он посмотрел на руки, словно его неожиданно заинтересовали ногти, и, не поднимая головы, спросил:

— Скажи-ка, это и правда была она?

— Кто? Ваша мать?

Он кивнул и спросил снова:

— Она действительно была здесь, сидела и смотрела на меня, укоряя в том, что случилось с моими братьями?

Айза лишь молча кивнула в ответ; Гойо искоса взглянул на нее и вновь сосредоточился на своих ногтях, вычищая из-под них грязь.

— Возможно, у нее достаточно причин, чтобы сердиться на меня, — признал он. — Но она не имела права производить нас на свет, словно крольчиха, которая рожает детенышей, не заботясь о том, кто их отец и чем они будут заниматься в жизни. Рамиро получился косоглазым, Хасинто — горбатым, а Флорентино — полудурком. Анастасио Тринидад был мерзким пьяницей, от которого за двадцать метров разило ромом, вечно ходил облеванный и не мог связать и дюжины слов… Ты считаешь, что Сеферино заслуживал такого отца? Считаешь, что кто-то в этом мире заслуживает такого отца?