Айвазовский - [5]

Вот как рассказывает об этой встрече Айвазовский:

«В настоящее время, — писал Иван Константинович своему знакомому Кузьмину[10], — так много говорят о Пушкине и так немного остается в живых тех, которые знали лично великого поэта, что мне все хотелось написать вам несколько слов из своих личных воспоминаний о встрече с A.C. Пушкиным. В 1837 году, за три месяца до своей смерти, именно в сентябре, Пушкин приехал в академию художеств с женой Натальей Николаевной, на нашу сентябрьскую выставку картин.

Узнав, что Пушкин на выставке и прошел в Античную галерею, мы, ученики, побежали туда и толпой окружили любимого поэта. Он под руку с женой стоял перед картиной художника Лебедева, даровитого пейзажиста, и долго рассматривал и восхищался ею. Наш инспектор академии Крутов, который его сопровождал, искал всюду Лебедева, чтобы представить Пушкину, но Лебедева не оказалось нигде. Тогда, увидев меня, он взял меня за руку и представил Пушкину, как получающего тогда золотую медаль (я оканчивал в тот год академию). Пушкин очень меня ласково встретил и спросил меня, где мои картины. Я указал их. Как теперь помнится, то были «Облака с Ораниенбаумского берега» и другая — «Группа чухонцев». Узнав, что я — крымский уроженец, Пушкин спросил: «А из какого же вы города?» Затем он заинтересовался, давно ли я здесь и не болею ли на севере…

Тогда, во время нашего разговора, я его хорошо рассмотрел, и даже помню, в чем была его красавица жена. На ней было изящное белое платье, бархатный черный корсаж с переплетенными черными тесемками, а на голове большая палевая шляпа. На руках у нее были длинные белые перчатки. Мы, все ученики, проводили дорогих гостей до подъезда. Теперь я могу пересчитать по пальцам тех лиц, которые помнят поэта: их осталось очень немного, а я вдобавок был им любезно принят и приглашен к нему ласковой и любезной красавицей Натальей Николаевной, которая нашла почему-то во мне тогда сходство с портретами ее славного мужа в молодости».

Вот так — из какого вы города? И не болеете ли на севере? И ничего больше. Впрочем, Айвазовский отличался предельной скромностью и писал он Кузьмину с единственной целью, чтобы тот передал, если получится и если тот посчитает нужным, его свидетельство о встрече с гениальным поэтом в какую-нибудь газетенку. Не о себе — любимом, о Пушкине! Так к чему личные переживания и, с точки зрения автора, неинтересные массовому читателю подробности? Он так и писал: «Если вы найдете, что в настоящее время эта маленькая статья может быть интересной хоть сколько-нибудь, то благоволите отдать напечатать. Сам я, признаюсь, не решаюсь этого сделать».

В своей книге «Повесть о художнике Айвазовском» Лев Арнольдович Вагнер и Надежда Семеновна Григорович вдохновенно описывают эту встречу, полную радости и взаимных восторгов, мне же кажется более значительным в характеристике нашего общего героя одна неброская строчка его письма к Кузьмину: «Сам я, признаюсь, не решаюсь этого сделать», а ведь это пишет художник с мировым именем.

Ованесу было всего десять, когда отец скрепя сердце был вынужден отдать его прислуживать в кофейню к греку Александру. Тяжко, не такой судьбы просил у бога трудолюбивый Константин Гайвазовский, не такой заслуживал добрый, талантливый Ованес, но да что тут поделаешь, когда дома есть нечего? На семейном совете решили так: пусть Оник зиму поработает, а за это время, глядишь, удастся скопить денег на уездное училище. Потянулись тяжелые дни мальчишки на побегушках — этому принеси, за этим убери. Бегай с утра дотемна, да вдыхай удушливый запах кальяна. Тяжело.

Но и это не самое страшное. Можно работать в кафе, а после работы разносить готовые вышивки заказчикам матери. Помогать по дому и не смотреть в сторону лавок со сластями. Все можно выдержать, если знаешь, что вечером вся семья соберется за столом, а ночью можно будет поболтать со старшими братьями. Особенно Оник был дружен с Саргисом. Обсуждая подслушанные в кафе разговоры, планируя очередной поход к крепости в поисках спрятанного там клада — они были лучшими друзьями. Саргис — Друг и вожак, самый близкий на всем свете человек, с которым можно поделиться тайной или заветной мечтой, и надо же, чтобы именно ему выпало уезжать из дома. Надолго ли? Ованес слышал, как ночью на кухне рыдала мама. — Навсегда. — Понял он.

Целыми днями отец ходил хмурым, даже не пытаясь делать веселое лицо, все равно не поверили бы. Умный, начитанный Саргис — надежда семьи — вынужден уезжать в далекую Венецию, дабы продолжать там обучение в одном из монастырей. У Саргиса никогда не будет жены и детей, он навечно останется там, среди книг и молитв, весь в черном, точно погребенный заживо. Не хочется думать о таком, потому что это глупо, нечестно и недостойно — Саргис как ангел божий будет молиться за семью, и в доме снова поселится счастье. Но какое же счастье без Саргиса?

— Вот увидишь, я вернусь и заберу тебя с собой, — успокаивает младшего братишку будущий послушник. — Мы поедем в далекую Италию, в прекрасную Венецию. Ты увидишь город, в котором нет улиц, а лишь одни сплошные каналы. Представляешь, там вовсе нельзя ездить в каретах, и в телегах тоже никак — потому что вода. И гулять… гулять тоже нельзя. А все только и делают, что плавают в легких лодочках, обтянутых черным бархатом, и поют песни.