Айн Рэнд - [5]

Впрочем, существует созвучное Алисе еврейское имя Ализа, означающее «веселая», «радостная», «ликующая»^{12}. То же самое можно сказать и об именах других дочерей в семье Розенбаум. Так, имя Элеонора, предположительно имеющее древнегреческое или германское происхождение, похоже на имя Элиор, переводящееся с иврита как «Бог — мой свет», а имя Наталья (отдали, natalis — родной) — на еврейское имя Анат. Однако неизвестно, принимали ли родители это фонетическое сходство; записи в метрической книге велись только по-русски, и там содержится лишь русская форма имени будущей писательницы.

Алиса родилась в Санкт-Петербурге — столице Российской империи и одном из самых красивых европейских городов. Тем не менее, чтобы понять, как жила семья Розенбаум до потрясений 1917 года, необходимо проанализировать историю петербургской еврейской общины. Первые евреи появились там еще в эпоху его основателя Петра I. Правда, это в основном были выкресты — любимый шут царя Ян д’Акоста (Лакоста), первый петербургский генерал-полицеймейстер Антон Девиер, вице-канцлер барон Петр Шафиров и др. Санкт-Петербург с его белыми ночами был, прямо скажем, не слишком удобен для проживания религиозных иудеев. Раввин Лев Эпштейн в 1750-е годы писал: «Провидением предуказано, чтобы евреи не жили в Санкт-Петербурге, так как в летние месяцы ночи нет (белые ночи) и, следовательно, невозможно определять время утренней и вечерней молитв».

Тем не менее в XVIII веке в городе появляются уже и евреи-иудаисты, нашедшие возможность преодолевать подобные религиозно-правовые трудности. С 1860-х годов, когда правительство ввело определенные послабления в закон о черте оседлости[4], количество евреев в столице начинает неуклонно расти, достигая двух процентов от общего числа обитателей города — вроде бы немного, однако в абсолютных цифрах, по данным на 1910 год, это около 35 тысяч человек.

В 1910 году только 55 процентов евреев Петербурга называли идиш родным языком. Вырвавшиеся из черты оседлости евреи зачастую жаждали полностью порвать с местечковым прошлым, и идиш был для них символом жизни тягостного и беспросветного гетто. Отец и мать Айн Рэнд, вне всякого сомнения, знали идиш, но не учили ему своих дочерей, предпочитая преподавать им русский и европейские языки.

Проживавшие в столице евреи, безусловно, входили в интеллектуальную и финансовую элиту еврейской общины империи. В распоряжении общины были величественная Хоральная синагога, отдельный сектор и синагога на Преображенском кладбище, многочисленные школы-хедеры. Еврейская пресса Санкт-Петербурга была разнообразна и многоязычна. К примеру, на иврите печатался еженедельник «Ха-Мелиц» (1871–1904), на идише — ежедневная газета «Дер фрайнд» (1903–1909) и толстый журнал «Ди идише велт», на русском — журнал «Восход», еженедельник «Рассвет» (1879–1884), еженедельная газета «Русский еврей» (1879–1884) и др. Из тридцати девяти русско-еврейских газет и журналов, выходивших в России между 1860 и 1910 годами, 21 издание публиковалось в Санкт-Петербурге. Именно здесь увидела свет шестнадцатитомная «Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона» (1908–1913).

Первая в России консерватория была открыта в Санкт-Петербурге в 1862 году усилиями композитора, пианиста и дирижера Антона Рубинштейна. В столице работали академик живописи Моисей Маймон, художники Исаак Аскназий и Лев Бакст, скульптор Марк Антокольский, воспевал в стихах любимый город Осип Мандельштам. В Санкт-Петербурге действовало несколько еврейских партий, особенно активных во время революционных событий 1905—1907 годов. Среди местных евреев были сотни аптекарей, фотографов, юристов, ученых, врачей, коммерсантов. В 1859 году здесь был открыт первый частный банк западного типа «И. Е. Гинцбург»^{13}.

К началу XX века евреи селились в нескольких районах города: в районе Коломны обитали небогатые переселенцы из еврейских местечек[5]; более зажиточные селились в районе Николаевского (Московского) вокзала; самые богатые — миллионеры Гинцбурги, Поляковы и др. — имели дома в аристократической Адмиралтейской части. Пороки и болезни большого города в значительно меньшей степени касались еврейской общины, чем остальных его обитателей: смертность ее членов от острых инфекционных заболеваний была значительно меньше средней по городу, а от алкоголизма — ниже в 18,2 раза! В целом община была достаточно секуляризованной, важную роль в ней играли не религиозные авторитеты, а просветители-маскилы.

Увы, время появления на свет будущей писательницы было омрачено одним из самых драматических событий российской истории — Кровавым воскресеньем 9 января 1905 года, послужившим толчком к началу первой русской революции. 6 августа того же года был обнародован манифест об учреждении Государственной думы, а 17 октября — манифест об усовершенствовании государственного порядка. Таким образом, Россия сделала шаг от неограниченной власти к конституционной монархии. Подданным предоставлялись гражданские свободы слова, печати, собраний, союзов, вероисповедания и неприкосновенность личности. К сожалению, в манифесте ничего не говорилось об отмене ограничений для евреев — им по-прежнему предписывалось жить в черте оседлости, их всё так же принимали в университеты только по процентной норме и не давали продвигаться по штатской или военной службе. Более того, вскоре после провозглашения манифеста 17 октября, с энтузиазмом принятого левыми партиями (Бундом, Социалистической еврейской рабочей партией, эсерами, социал-демократами), активными членами которых были евреи, по империи прокатилась волна беспримерных по жестокости еврейских погромов, зачинщиками которых были Союз русского народа, Союз Михаила Архангела и другие черносотенные организации.