Айн Рэнд. Эгоизм для победителей - [7]
Фильмы повлияли на восприятие Алисой Америки: идеальный мир, место настолько отличное от России, насколько можно представить. У Америки было очарование, она будоражила, соблазняла и обладала роскошью материальных благ. Она с благоговением писала о Голливуде: «Люди, которым дня из 24 часов недостаточно, потоками передвигаются по его бульварам, гладким, как мрамор. Им трудно говорить друг с другом, потому что их голоса тонут в шуме автомобилей. Сияющие, элегантные «Форды» и «Роллс-Ройсы» пролетают мимо, сияя своими огнями, как кадры длинной киноленты. Солнце ярко освещает окна огромных белоснежных студий. И каждую ночь над городом нависает свечение электрических огней»[22].
Её интерес к Америке возрос ещё больше, когда их семье неожиданно пришло письмо из Чикаго. Почти 30 лет назад Гарри Портной, один из родственников Анны, эмигрировал в Америку, а её семья помогла оплатить его переезд. Теперь один из детей Гарри – его дочь Сара Липски – начала наводить справки о Розенбаумах, потому что о них ничего не было слышно во время войны. Алиса поняла, что это её шанс. Благодаря связи с Портными она могла бы получить визу в Соединённые Штаты, а будучи уже там, сможет найти и способ остаться. Алиса стала умолять маму попросить родственников помочь ей с этим. Её родители согласились, вероятно, переживая о том, что их прямолинейная дочь никогда не сможет выжить в условиях меняющейся политической обстановки.
Но, может быть, они согласились, потому что несчастье Алисы было ощутимым. Несмотря на все лишения Петрограда, она пыталась наладить свою жизнь, у неё даже был заботливый ухажёр, живший по соседству, известный её семье под именем Серёжа. Но повседневная жизнь постоянно разочаровывала. Киношкола казалась дорогой в никуда, так как Алиса знала, что от неё как от будущей русской сценаристки будут ожидать пропагандистских материалов, поддерживающих ненавистную ей систему. Серёжа едва ли был утешением. Они познакомились, когда их семьи однажды летом во время короткого отпуска арендовали домики для отдыха по соседству. Вернувшись в Ленинград, Алиса продолжала позволять ему за собой ухаживать, но её сердце всё ещё помнило другого. Первой любовью юности был загадочно привлекательный Лев, с которым её познакомил один из кузенов. Много лет спустя память о нём закрепится в персонаже по имени Лео в «Мы, живые»: «Он был высоким; ходил с поднятым воротником; шляпа надвинута на глаза. Его рот, спокойный, жёсткий, презрительный, был словно рот древнего вождя, который мог приказать людям пойти на смерть, а глаза были такими, что спокойно могли смотреть на это»[23]. Сражённый пылкой молодой Алисой, Лев какое-то время регулярно навещал Розенбаумов. Однако он не был заинтересован в романтических отношениях и вскоре покинул её, чтобы сконцентрироваться на других занятиях. Сердце Алисы было разбито. Потеря Льва символизировала утрату всех возможностей для жизни в России. По вечерам Розенбаумы слышали, как их любимая старшая дочь кричала от отчаяния в своей комнате.
Анна понимала, что должна вывезти Алису из России[24]. На подготовку к этому ушли многие месяцы. Первым шагом были занятия по английскому. Затем Анна, Наташа и Нора начали бурную деятельность на благо коммунизма, чтобы доказать преданность семьи революции, даже несмотря на то, что Анна начала получать разрешения на «побег» Алисы. Розенбаумы утверждали, что Алиса намеревалась изучать американские фильмы, а затем вернётся, чтобы помочь с наладкой кинопроизводства в России. Эта ложь была правдоподобной благодаря поступлению Алисы в киноинститут, а также тот факт, что её родственники владели кинотеатром. Вся родня Анны в Чикаго: Портные, Липски, Сатрины и Голдберги – обязалась помогать.
Приближение момента отъезда Алисы заставляло всю семью нервничать. Каждый раз, когда Алиса сталкивалась с каким-либо бюрократическим препятствием, её организм реагировал паническими атаками и мыслями о том, что ей, может, не удастся сбежать. Даже несмотря на то что её убеждали использовать любые средства для того, чтобы остаться в Соединённых Штатах, чувствовалось, насколько члены её семьи были подавлены. Алиса была настроена чуть более оптимистично. Поездка в Америку для неё была «как путешествие на Марс», и она знала, что никогда может больше не увидеть свою семью, но в то же время в высшей степени была уверена в своих перспективах, а также разделяла мнение отца о том, что коммунистическое правительство не просуществует долго. «Когда вернусь, уже буду знаменитой!» – кричала она своей охваченной горем семье, когда поезд в январе 1926 г. увозил её прочь из Ленинграда. Кроме страдающего от безответной любви Серёжи, который взялся доехать с ней до Москвы, никого теперь не будет рядом с Алисой. Она теперь сама по себе. С собой она везла 17 сценариев для фильмов и драгоценный камень, зашитый Анной в её одежду. Нора, Наташа и её кузены бежали за поездом, когда тот тронулся. Дома Зиновий заплакал[25].
Отъезд из России был лишь первым шагом, потому что теперь Алисе предстояло получить документы об иммиграции в Американском консульстве, расположенном по соседству – в Латвии. Всего годом ранее в ответ на растущие националистические настроения Конгресс США ввёл жёсткий закон о запрете на иммиграцию из России и других стран Восточной Европы. Ожидая назначенного времени и остановившись у друзей семьи, Алиса успокаивала нервы в кино, посмотрев четыре фильма за свой недолгий визит в Латвию. На скорую руку выдуманная история о женихе помогла получить необходимые для Америки документы, и теперь путь для неё был открыт. Она села на поезд, проезжавший через Берлин и Париж, где семейные связи вновь помогли ей. В Гааге она послала в Ленинград последнюю телеграмму и ступила на борт океанского лайнера, идущего в Нью-Йорк. По прибытии её снова встретили друзья семьи, которые помогли ей добраться до Чикаго.
