Айболит из Алабамы. Героические будни сельского ветеринара - [8]

— Наверное, вы член футбольной команды?.

На западе Алабамы этот вопрос считался ключевым, а Медведь Брайант пользовался славой национального героя.

— Честно говоря, я не слишком силен в спорте, — признался Дик.

Лучше бы он соврал и сказал им, что брал уроки лично у самого Брайанта. Впрочем, этому они могли и не поверить.

— На вид ты парень крепкий. Сколько в тебе — метр девяносто пять? Из тебя вышел бы крутой игрок, — объявил Чэппел. — Док говорит, он играл в команде Обурна, а ведь ты будешь покрупнее.

Дик взглянул на меня и расхохотался.

Я никогда не утверждал, что играл в команде университета, хотя действительно увлекался футболом, пока учился в ветеринарном колледже. Правда, и не рассказывал, что меня выпустили на поле всего лишь раз, когда у трех остальных защитников случились судороги и они не могли даже ходить.

— Что ж, в нашем городке всегда рады хорошему человеку, раз вы дружите с доком, милости просим. Он неплохой ветеринар, но если бы ему удалось получить приличное образование, например, в университете штата Алабама, даже не представляю, чего бы он сумел достичь, — провозгласил Чэппел.

Все расхохотались.

Осенью Дик вернулся в колледж, а я почувствовал, как мне не хватает его помощи и шуток. Скучали и завсегдатаи парикмахерской: при встрече меня каждый раз спрашивали, не записался ли мой сообразительный братец-художник в футбольную команду.

В тот августовский вечер мы вернулись домой из Ливингстона и увидели, что Ян сидит в кресле, обеими руками поглаживая свой огромный живот. На полу посреди комнаты стоял чемодан.

— Думаю, пора, — сообщила она негромко, словно опасаясь, что схватки могут усилиться от малейшего напряжения.

Тут ее лицо исказила гримаса, она попыталась согнуться, но безуспешно. Дик застыл в дверях и уставился на нас, разинув рот, — было ясно, он впервые видел женщину, собирающуюся рожать. Я присутствовал при этом в третий раз и даже полагал, что в целом процесс родов у человека и животных мало чем различается, но тут же потерял голову. Как я ошибался, думая, что девяти месяцев более чем достаточно, чтобы морально подготовиться к этому благословенному событию.

Да и Ян эти месяцы дались нелегко. Почти ежедневно ее тошнило, а пару раз доктор Пол даже предписывал ей постельный режим, пугая нас тем, что мы можем потерять ребенка. Однажды — примерно в середине беременности — жена проезжала перекресток за рулем своего пикапа, как вдруг какая-то машина выехала на красный свет и врезалась в ее автомобиль, впечатав его в угол здания Первого национального банка. К счастью, Ян отделалась лишь испугом. Президент банка потом звонил и намекал, что наличные гораздо проще получить, подрулив к специальному окошечку для автомобилистов.

— Надо вызвать доктора Пола, — я судорожно пытался вспомнить номер его телефона.

— Не нужно, он уже ждет нас, — выдохнула Ян.

— Почему ты не позвонила мне на работу, чтобы я приехал пораньше?

— Я звонила, но девушка, которая подошла к телефону, сказала, что ты уже уехал. Я собиралась подождать до полуночи, а потом отправиться к Джейн, чтобы она помогла мне. Бери чемодан. Дик, ты останешься с Томом и Лизой.

И Ян пустилась в детальные объяснения, что приготовить детям на завтрак, периодически — во время очередной схватки — делая паузу.

Однако всего через четыре минуты мы уже стояли у дверей приемного покоя Западного регионального госпиталя Алабамы. Двери тут же распахнулись, и к нам подкатило кресло-каталка, пилотируемое юным санитаром.

— Я ждал вас, мисси, — сообщил он, запыхавшись, — доктор Пол велел мне позаботиться о вас, вам нельзя разгуливать по больнице. Док говорит, нужно поберечь силы, чтобы вытолкнуть наружу крупного младенца.

— Крупного? С чего он взял? — поинтересовался я.

— Ну, он думает, в нем будет четыре с половиной килограмма, к тому же… — новый приступ боли обрушился на Ян, словно удар грома.

Я поблагодарил Бога за то, что она сидит в кресле.

— Четыре с половиной килограмма? Таких огромных младенцев не бывает! Может быть, стоит подумать о кесаревом сечении?

— Не придумывайте, никакого кесарева сечения. Я рожу его сама.

Хорошо, что я не знал об этом раньше, не то разволновался бы не на шутку. В дверях появился доктор Пол, попыхивавший своим любимым «Честерфилдом» с некоторой нервозностью.

— Везите ее в смотровую, взглянем, как продвигается дело, — распорядился он. — Сестра, мне понадобится помощь. Соберите всю смену.

Неудивительно, что доктор так легко нашел с моей женой общий язык, — оба они любили покомандовать. Наконец его голос смолк, Ян и вместе с ней половина ночной смены скрылись в лабиринте дверей и коридоров. В последний момент я заметил руку своей жены, поднятую в прощальном приветствии. Сестра, замыкавшая процессию, распорядилась:

— Сидите здесь, молодой человек.

Мне кажется правильным, что теперь будущие отцы принимают более деятельное участие в процессе рождения ребенка, чем мы в пятидесятые и шестидесятые годы. Тогда больничный персонал видел в нас совершенно никчемных людей и гонял, словно ленивых мулов на хлопковом поле. Трижды испытав такое отношение на собственной шкуре, я не могу избавиться от подозрения, что в школе медсестер преподают специальный курс запугивания будущих отцов.