Аввакумов костер - [17]
Жалких слов этих и сказать Аввакум не успел. Моргнул глазом дьяк, взяли протопопа за приставов. На правёж повели. Батогами от первого часа до девятого мучили.
Ох, Москва ты, Москва! Ох вы люди московские! Поглядишь, побеседуешь — вроде как все. Ан нет!
Чего-то такое есть, чего в других не присутствует! А может, наоборот — нет чего-то, другим жителям российским присущего. Оттого, верно, что между небом и Россией, на холмах поселившись, живете. Мужик ли, поп ли, дворянин ли какой, иль купец в России-то государево имя только на молитвах и слышит, а для московского народу государь и чихает, и улыбается... Вот и получается, вроде как единомышлен с москвичами ты и привечают тебя знатно, а как до дела дойдёт, когда месты делить, вроде и нету тебя тогда. Тут москвичи всё промеж себя ладят. Ништо доброе с Москвы уйти не должно, всё в ей, в Москве, оставается... Могли бы Аввакума и к царёвой церкви за Золотые ворота определить, не мучился бы теперь, грешный...
Много всякого невесёлого Аввакумом думано было, пока не сведал о мучениях его Стефан Вонифатьевич. Прислал, сердешный, денег заплатить патриарший дани. Не оставил, спаси Бог, в беде... А всё едино — целые голенищи крови натекли, так мучили...
Аввакум, слава Богу, легко отделался. Муромскому Логгину меньше повезло. Заточили его в монастырской темнице, и не выкупишь ведь — в иконоборчестве обвинён.
История же такая вышла. Подошла к Логгину на обедне крест поцеловать жена муромского воеводы. Разодетая вся, жирно набелена, со щёк румяна сыплются.
— У тебя, матушка, — отряхивая крест от румян, спросил Логгин, — белилов-то ещё дома осталось или ты на рожу все наляпала?
Вспыхнула женщина — никаких румян не надо. Оглянулась беспомощно на своего спутника — стрелецкого сотника. Тот заступиться поспешил.
— Что ты, протопоп, белила хулишь? — спросил он и начал рассуждать — дескать, без белил не пишутся образа Спасителя, и Богородицы, и всех святых.
Опасным становился разговор, но, видя, как внимательно прислушиваются к разглагольствованиям сотника прихожане, Логгин рассердился.
— Ежели такие составы, какими иконы пишутся... — сказал он, — да на ваши хари положить, так вы и сами не захотите...
Тут же Логгин добавил, правда, что Спас, Пречистыя Богородица и святые честнее своих образов, но было уже поздно. Полетел к патриарху донос от муромского воеводы, будто Логгин иконы хулил.
Никон велел приставам взять протопопа и судить.
Историю с Аввакумом ошибкой можно было объяснить. Недосуг патриарху во все мелочи вникать, вот и напутали дьяки его. Логгина же по приказу Никона в монастыре заперли. Понятно стало, что запугивает протопопов Никон, стращает старых друзей. Только зачем вот? Что такое патриарх задумал? Не понимал этого ни Неронов, ни Аввакум. Стефан Вонифатьевич тоже молчал — то ли сам не знал, то ли говорить не хотел.
Тревожные времена настали.
Прежних справщиков всех выгнали. Епифаний Славинецкий да Арсен Грек теперь в типографии заправляли.
И другие знамения были. Декабря четырнадцатого числа к ночи прошла Москва-река. То ли затор какой вверху случился, то ли в лёд вымерзла вся, но видели в проруби, заглядывая, каменистое дно, никакой воды вдруг в реке не стало. Говорили, что и водопровод в Кремле в ту ночь не работал. Не было воды. В царских садах виноград и арбузы сохнуть стали. Без свежего винограда на Рождественский пост государь Алексей Михайлович остаться мог, да — слава Богу! — через день снова наполнилась водою Москва-река.
Неронов всё-таки сходил к Никону о Логгине поговорить. И хотя не пустили Ивана Мироновича в Крестовую палату, всё-таки разговор с Никоном состоялся.
— Где твоя святительская милость к священному чину? — спросил Неронов.
— О себе, протопоп Иван, думай... — ответил Никон. — А Логгина уже судил я. Покарать озорника и богохульника надо.
— Приговор суда должен быть царём утверждён! — сказал Неронов.
— Чтоб такой пустяк решить, царская помощь не требуется! — отвечал Никон.
Оглянулся Неронов на Иону, митрополита Ростовского: слышал ли тот дерзкие слова патриарха?
Иона крестился, бородой тряс от страха.
— Владыко! — сказал Неронов. — Не дело говоришь. Все святые отцы и соборы благочестивых царей на помощь себе и православной вере призывали.
— Не раскатывай губу, протопоп! — быстро отвечал Никон. — Буду я по такому пустому делу царя и великого государя всея Руси тревожить. Нетто у его других дел нет, кроме протопопишки неисправного?
4
Долго думал потом Иван Миронович, писать ли царю о дерзких словах Никона, но другой возможности заступиться за Логгина не было. Донос этот Стефан Вонифатьевич государю передал. Но слишком счастлив был государь. По молитвам патриарха благополучно разрешилась от бремени царица. Родила государю вторую дочку — царевну Марфу Алексеевну. И другая беда миновала — не засох виноград в дворцовом саду. Счастлив был государь и безмятежен. Никону велел следствие по жалобе Неронова произвести.
А зима, первая при новом патриархе зима вступала в свои пределы. После святок морозы ударили. 11 февраля и «Следованная псалтирь» из типографии вышла. Прочитав её, знавшие греческий язык справщики говорили, что и огорода городить ради такой книги со сверкою не нужно было. Один к одному «Следованная псалтирь» с нынешних, выдаваемых униатами в Венеции книг сложена.
Ермак с малой дружиной казаков сокрушил царство Кучума и освободил народы Сибири. Соликамский крестьянин Артемий Бабинов проложил первую сибирскую дорогу. Казак Семен Дежнев на небольшом судне впервые в мире обогнул по морю наш материк. Об этих людях и их подвигах повествует книга.
Выдающийся поэт, ученый, просветитель, историк, собиратель якутского фольклора и языка, человек, наделенный даром провидения, Алексей Елисеевич Кулаковский прожил короткую, но очень насыщенную жизнь. Ему приходилось блуждать по заполярной тундре, сплавляться по бурным рекам, прятаться от бандитов, пребывать с различными рисковыми поручениями новой власти в самой гуще Гражданской войны на Севере, терять родных и преданных друзей, учительствовать и воспитывать детей, которых у Алексея Елисеевича было много.
Сейчас много говорится о репрессиях 37-го. Однако зачастую намеренно или нет происходит подмена в понятиях «жертвы» и «палачи». Началом такой путаницы послужила так называемая хрущевская оттепель. А ведь расстрелянные Зиновьев, Каменев, Бухарин и многие другие деятели партийной верхушки, репрессированные тогда, сами играли роль палачей. Именно они в 1918-м развязали кровавую бойню Гражданской войны, создали в стране политический климат, породивший беспощадный террор. Сознательно забывается и то, что в 1934–1938 гг.
Новая книга петербургского писателя и исследователя Н.М. Коняева посвящена политическим событиям 1918-го, «самого короткого» для России года. Этот год памятен не только и не столько переходом на григорианскую систему летосчисления. Он остался в отечественной истории как период становления и укрепления большевистской диктатуры, как время превращения «красного террора» в целенаправленную государственную политику. Разгон Учредительного собрания, создание ЧК, поэтапное уничтожение большевиками других партий, включая левые, убийство германского посла Мирбаха, левоэсеровский мятеж, убийство Володарского и Урицкого, злодейское уничтожение Царской Семьи, покушение на Ленина — вот основные эпизоды этой кровавой эпопеи.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В юности душа живет, не отдавая никому отчета в своих желаниях и грехах. Что, например, страшного в том, чтобы мальчишке разорить птичье гнездо и украсть птенца? Кажется, что игра не причинит никому вреда, и даже если птенец умрет, все в итоге исправится каким-то волшебным образом.В рассказе известного православного писателя Николая Коняева действительно происходит чудо: бабушка, прозванная «птичьей» за умение разговаривать с пернатыми на их языке, выхаживает птенца, являя детям чудо воскрешения. Коняев на примере жизненной истории показывает возможность чуда в нашем мире.
Роман индийского писателя повествует об истории Индии на рубеже XV и XVI веков, накануне образования империи Великих Моголов, рассказывает о междоусобной борьбе раджпутских княжеств. Книга завоевала пять литературных премий и получила широкое признание в своей стране.
Роман-шедевр в прогрессивном жанре трансреализма: большая часть событий происходит в бардо — пограничном месте-состоянии между жизнью и смертью (в буддизме). Сондерс, блестящий мастер короткой формы, написал трагическую семейную историю со сверхъестественной атмосферой, преодолевая все жанровые условности. Наследник Эдгара По и Германа Мелвилла, Сондерс в «Линкольне в бардо» соединил поэтичность и исторические реалии, взяв за основу реальный случай с американским президентом и его маленьким сыном. Этот роман действительно перенесет вас за грань реальности.Книга содержит нецензурную брань.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
Конец III – начало II века до н.э. Мир охвачен неистовым противоборством двух величайших держав за господство над Средиземноморьем. Мисдес, сын влиятельного сенатора, воюет в Испании под началом Ганнибала. У него обнаруживаются выдающиеся способности, и полководец предлагает ему стать дипломатом, наделенным особыми полномочиями. На новой службе Мисдес весьма успешен: мирит и сорит племена; привлекает новых союзников на сторону Карфагена. Получив задачу: спровоцировать конфликт с подконтрольным Риму городом Сагунтом, он замышляет хитроумную операцию, для участия в которой привлекает илергетов – самое могущественное племя Испании.
«Редко где найдется столько мрачных, резких и странных влияний на душу человека, как в Петербурге… Здесь и на улицах как в комнатах без форточек». Ф. М. Достоевский «Преступление и наказание» «… Петербург, не знаю почему, для меня всегда казался какою-то тайною. Еще с детства, почти затерянный, заброшенный в Петербург, я как-то все боялся его». Ф. М. Достоевский «Петербургские сновидения»Строительство Северной столицы началось на местах многочисленных языческих капищ и колдовских шведских местах. Именно это и послужило причиной того, что город стали считать проклятым. Плохой славой пользуется и Михайловский замок, где заговорщики убили Павла I.
Очередной том новой серии «Великие войны», адресованной любителям истории, посвящён одной из самых интригующих эпох в мировой истории — эпохе крестовых походов. В него включены впервые публикуемый увлекательный исторический роман писателя Геннадия Прашкевича «Пёс Господень» и обширная подборка мемуаров и документов о походах крестоносцев.
Автор книги Борис Алмазов не только талантливый писатель, но и известный деятель казачьего движения , атаман. Поэтому в своем новом романе он особенно колоритно и сочно выписывает детали быта казаков, показывает, какую огромную роль сыграли они в освоении сибирских пространств.
Роман Александра Бородыни «Крепостной шпион» — остросюжетный исторический детектив. Действие переносит читателя в российскую столицу времён правления императора Павла I. Масонская ложа занята поисками эликсира бессмертия для самого государя. Неожиданно на её пути становится некая зловещая фигура — хозяин могучей преступной организации, злодей и растлитель, новгородский помещик Иван Бурса.
В увлекательнейшем историческом романе Владислава Романова рассказывается о жизни Александра Невского (ок. 1220—1263). Имя этого доблестного воина, мудрого военачальника золотыми буквами вписано в мировую историю. В этой книге история жизни Александра Невского окутана мистическим ореолом, и он предстаёт перед читателями не просто как талантливый человек своей эпохи, но и как спаситель православия.
Иван Грозный... Кажется, нет героя в русской истории более известного. Но Ю. Слепухин находит новые слова, интонации, новые факты. И оживает Русь старинная в любви, трагедии, преследованиях, интригах и славе. Исторический роман и психологическая драма верности, долга, чувства.