Автопортрет художника - [27]

Господи, а ведь она была всего лишь диктор. Долбанный диктор. Говорящая голова. Человек, которому приносят сообщения агентств, и который исправляет в них пару запятых – а может и не править, – и зачитывает их перед камерой.

Но она диссонанса не чувствовала.

– Мы, наркоманы и творцы эфира, – сказала она пафосно как-то на вечеринке, куда попал чудом и я.

Мне стало так стыдно, что я чуть было не дал ей по роже уже тогда.

Но сдержался. Тем более, что она зарабатывала теперь на пять-десять долларов больше, чем я. Для истерички ее типа это был отличный повод порефлексировать. Она тайком от меня звонила в службу психологической помощи узнать, как обращаться с мужчиной, «который унижен своим заработком». Блядь, подслушав, я едва с ума не сошел. Что себе выдумывает эта коза, думал я, И думал, какого черта мы не развелись за пять лет, хотя очевидно было, что она думала, что залетела и как смерти боялась рожать, не будучи в Статусе, а когда угроза отступила, я был ей явно не нужен. Зачем, думал я.

Потом понял. Ей все равно было приятно быть Замужем. Раз уж так получилось, выжмем максимум пользы из ситуации, говорил весь ее облик. Пока муж-недотепа не слишком бросается в глаза, носит чистые рубашки и не пьет, пускай существует, заявляла она всем своим поведением. Да, я был далеко не идеал – я не был ТВОРЧЕСКИМ. И кучи денег у меня не было, и честолюбие этой женщины ничем не подогревал. Зато я давал ей Статус. Сучки, которых перетрахало слишком много народу, чувствуют такое жопой, и вцепляются в мужика, который им позволит это, так же прочно, как коршун в цыпленка. Вот она и вцепилась. Дальнейшее было делом техники. Спрятать меня подальше, иметь вид Семейной Дамы, и проводить время по-прежнему.

– Мой муженек, – говорила она ласково.

– Пусть не блещет талантами, зато свой, – говорила она.

Ах ты коза. Ладно. Я часто приглядывался к ней. Оксана выглядела счастливой. У нее было кольцо и она могла звиздеть про Семейные Ценности. Верила она в них так же истово, как в Свободную Любовь парой лет раньше, и проповедовала она их так же истово.

И, разумеется, так же легко их предавала.

ххх

Сомнений в том, что она мне изменяет, у меня не было с самой свадьбы. Не то, чтобы она была слаба на передок, с этим-то все было как раз наоборот. Несмотря на большое количество партнеров, она толком не была раздолбанна. Еще бы. Секс ведь никогда не был для нее просто способом получить удовольствие. Она зализывала его шершавым языком раны своего честолюбия. Звезда этакая. Поэтому она вечно недовольно сопела – не только подо мной, я разузнал, – пока ее трахали, и все стремилась поскорее закончить. Чтобы потрындеть уже про Наркоманов Эфира (с любовниками) , ну, или про Уютное Семейное Гнездышко (со мной) . Как-то раз, правда, она сменила пластинку.

– Ты такой ленивый, – сказала она.

– Мне куда больше нравилось бы, если бы стал что-то Делать, – сказала она.

– О чем ты, – спросил я, и перевернул ее на спину одним движением кисти, она всегда была легкой для меня.

– Ну, ты мог бы что-нибудь писать, – сказала она, стоически снося мои заигрывания с ее сиськами, видимо, я лапал их недостаточно Творчески и Одухотворенно.

– Или, например, рисовать картины, – сказала она.

– Я набираю тексты и монтирую репортажи, – сказал я.

– Это все так… серенько, – сказала она.

– Вот есть у меня знакомый, Лоринков, – сказала она.

– Гроза старшего курса! – сказала она. – Все мы, все Творческие Девочнки, были в него влюблены!

– Так он и газетчик блестящий, и сюжеты делает, и даже, говорят, книжки талантливые пишет, – перечислила она.

– Он явно Творческий! – сказала она, нервно моргая.

– Явно Гений! – сказал она.

– Так выйди за него замуж, – сказал я, раздвигая ей ноги коленом.

– Не могу, – сказала она с легким сожалением.

По тону я сразу понял, что она с ним трахалась, просто он, как и все остальные 1000 тысяч ее партнеров, использовал ее лишь для перепихона. И ты правильно сделал, парень, подумал я.

– Почему не можешь? – спросил я.

– Он давно уже женат, – сказала она.

– На какой-то обычной, простой девушке – сказала она с яростью.

– И чего он только в ней нашел? – сказала она досадливо.

– Книг не пишет, в газете не работает… у нее даже своего блога нет в жж, где бы она могла написать, как критически относится к свежему тексту Коэльо или причудам дизайна от Карвальон, вся она… не Творческая, какая-то вся… не яркая! – сказала она.

Я преисполнился расположения к этому Лоринкову и его Нетворческой жене.

– Может, она не трахает ему мозги постоянными разговорами про наркоманов эфира? – предположил я.

– Не груби мне, – сказала она.

– Ладно, – сказал я.

И продолжил ее трахать. Да-да. Вы не ошиблись. Мы разговаривали о всякой вот такой ерунде, трахаясь. Вот такого низкого накала страсти были у нас с Оксаной в постели. Конечно, ровно до того момента, когда я не избил ее в первый раз. А после этого не трахнул как следует, не принимая во внимание ее жалкое нытье про «слишком большой» или «я сухая». Кстати, она и правда была постоянно сухая. Не возбуждал я ее, что ли? В любом случае, кровищи было столько, что она вполне могла зачерпнуть у себя под носом и смазать там, внизу. Что я ей и предложил, когда предложил своей женушке встать раком. Это был наш первый раз. Первый раз я ее побил, имею в виду. Ну, и, если уж честно, первый раз я ее и вытрахал, как следует. Два в одном. Бинго.