Автобиография - [40]

Сергию и обещала, возвратясь, дать ответ. Меня отпустили с двоюродной сестрой и ее мужем (они приехали из провинции и гостили у нас). И теперь странно и смешно вспомнить!.. До Троицкой Лавры к Пр. Сергию—60 верст, проезд один день. Дорогой раз десять меня спрашивали: «Ну что, сестра, решилась?» — «Не знаю, нет!» — было моим ответом. Так приехали мы в Хотьково, пошли в церковь, отслужили панихиду у праха родителей Преподобного, и, идя в гостиницу, кто-то нам сказал, что у них есть схимница, очень хорошей, святой жизни, и многие заходят к ней. Ну и мы зашли. Отворили дверь — видим: первая комната — маленькая, чистенькая, вторая такая же и в ней сидит благообразная старица и перед ней какие-то два господина — старик и молодой. Схимница что-то им читала, и первые слова, услышанные мною, были: «Се грядет невеста!..» Эти слова так и кольнули меня в сердце! С нашим приходом два господина ушли, и схимница попросила нас сесть. Я, почти не помня себя — села молча, а сестра заговорила: «Вот матушка! мы пришли спросить вашего совета, за нее сватается жених, что вы скажете?» — «Что же, с Богом!»— и, взяв лежащий возле нее образок, — благословила и подала мне его. Я молча поцеловала св. икону, ее руку и пошла, сестра за мной. Едва она успела затворить дверь кельи, как я обратилась к ней и сказала: «Иду замуж!» Она удивилась… «Что это ты так вдруг решилась?» — спросила сестра. «Верно, уже такова воля Божия!»— ответила я. Из Хотькова мы поехали к Пр. Сергию, и там я уже горячо молилась Господу и Великому Угоднику и просила его помощи и заступления на будущую мою жизнь. Я с самых малых лет приучена была молиться Преподобному! Бывало, как начала себя помнить, поездка к Угоднику — или с матушкой в тележке, или с генеральшей Праск. Алек, в карете — равно были для меня приятны и радостны! Помню, как однажды летом, живя у родителей по моей золотушной болезни, я упросила матушку идти пешком. Конечно, с нами была тележка с кучером и матушка больше ехала, а я с Таней Репиной (меньшая сестра известной Над. Вас), за которую впоследствии сватали Щепина, всю дорогу пешком. Вышли мы после обеда, и, не доходя до первого ночлега, — уже смерклось, и к нам начал приставать пьяный мужчина… тогда матушка приказала нам сесть в телегу, что меня очень огорчило!., и я, заметив место, где мы садимся, ухитрилась сделать хотя по-екатеринински, но все-таки глупо: на возвратном пути мы уже все ехали, но те три версты, которые я проехала поневоле в тот путь, — обратно попросила позволения пройти пешком. Маменька засмеялась и позволила, а после и мне стало смешно, когда я поняла, что не этим доказывается любовь и усердие к Богу. Ходили мы в Успенский пост, я пожелала приобщиться Св. Хр. Тайн и за ранней обедней, в церкви Св. Духа — удостоилась благодати!., но затем надолго отказалась от счастия говеть в св. лавре. Нас, причастниц, было две — я и какая-то старушка монашенка. Еще во время обедни я, невольно слыша, как шуршат великолепные шелковые подрясники на священнике и дьяконе, и заметила, что оба они молодые, большие и очень толстые!.. Все это мне не понравилось… а когда, после причастного стиха, отворились царские двери и мы обе приступили «со страхом Божиим», священник начал говорить молитву: «Верую, Господи, и исповедую!» Я повторяла за ним, устремив глаза на чашу… вдруг он, не кончив молитвы, замолчал… я невольно взглянула на него и вижу, что он смотрит на меня… улыбается… и, обратясь в алтарь, говорит: «Подайте мне книгу — я забыл!..» До сих пор не могу вспомнить, каким ужасом затрепетала душа моя… Я испугалась, что это сделалось по моему недостоинству… но сподобясь св. причастия, возблагодарила Бога и дала слово во всю молодость не говеть в лавре и не вносить невольного соблазна. После обедни я рассказала все моему духовнику, он был очень старый и лежал в параличе. Он утешал меня, но не возражал против моего намерения не говеть более в лавре. Каждый год посещая Троицкую лавру, я, до его смерти, посещала моего духовника; пользовалась его советами, утешала его приношениями, но до 1855 года, т. е. 25 лет, не говела в лавре.

Итак, возвратясь к вечеру домой, — это было 7 августа — я объявила родителям, что решилась идти за Ил. Вас. Орлова… А у нас уже сидел старший сын Ел. Ив. Иустин Андреевич де Шарьер, подосланный моим будущим супругом! Он в минуту скрылся, а мы и внимания на него не обратили. Не проходит получаса — является Ил. Вас. счастливый, довольный и лачинает упрашивать — завтра же, 8, сделать сговор, а 1 сент. свадьба… Родители начали возражать, что не успеют приготовить приданого… «Ничего не надо, все сделаем после, только свадьбу скорей!..» Я было сказала, что нельзя ли до моего рождения, 6 октября? «Ни за что!..» Так все окрутили, что я и не опомнилась. 8 сговор… затем покупки, примерки… Он приезжал каждый вечер: бывало толкуют с маменькой о делах, меня он обнимет, а я и задремлю на его плече. Ему было 42, а мне 19 лет. Я не любила его такой любовью, при которой не заснешь при любимом предмете! Мне казалось, что за изменой Щепина я никого не люблю и была ко всем равнодушна. А выходя за Ил. Вас., я думала, что, во-первых, исполняю, по словам схимницы, волю Божию! Во-вторых, совет начальницы, которую привыкла слушать с детства, и, в-третьих, все меня поздравляли и хвалили за выбор.