Автобиография - [38]

Не буду спорить, что в этих видениях участвовало только мое воображение, молитвенно настроенное, но только я всем бы пожелала насладиться этим божественным видением, и тогда они поняли бы всю отраду моей грешной души! Я знаю, что многие испытывали такое же райское удовольствие! Но то — люди чистые, угодившие, или угождавшие, Богу — как наша св. старица игуменья Агния, которая сподобилась слышать и голос от св. иконы Тихвинской Б<ожией> М<атери> (об этом будет сказано). А я-то, окаянница, — за что удостоилась такого милосердия Божия?!

гако я слишком удалилась от моего отрочества, пора возвратиться и доходить до первого замужества. Привыкнув поверять свои сердечные тайны дедушке, Ил. Вас. Орлову, я начала жаловаться на первый предмет моей страсти П. М. Щепина. Он был выпущен из школы двумя годами ранее меня и как молодой талантливый человек был везде хорошо принят. Он знал прекрасно музыку, сочинял, пел и даже писал стихи. Близ нашего училища, на углу, на Петровке жила известная в Москве ста-Руха Ан. Ив. Анненкова (мать сосланного декабриста Ивана Александровича), очень богатая женщина, у которой: «Воспитанниц и мосек полон дом!» Вот одна из пер-вЬ1х, т. е. из воспитанниц, начала завлекать моего жениха, и он, вероятно, не имея на нее видов, все-таки по самолюбию радовался, что его принимают в таком знатном Доме, и очень часто бывал у них. Кстати, и постоянный доброжелатель мой Ал. Ник. Верстовский — всеми силами старался отвлечь его от меня, имея на меня свои, корыстные виды, а его желая женить на одной из сестер Репиной. А тут и Ил. Вас. начал свои маневры… С сердечным огорчением рассказывал мне, как он видел или слышал про разные авантюры Щецина: и колечко-то ему Map. С. подарила… и там и сям за ним ухаживают… словом, чуть не плакал со мною, сокрушаясь об его измене… и тем понемногу вытеснил его из моего сердца!.. Во мне и самолюбие заговорило, тем более, что ухаживателей было многое множество. Припоминаю П. И. Борегара, он содержал в театре буфет и был очень состоятельный, умный человек и красив собой! Я сказала И. В., что он сватается за меня… и тот отвечал: «Ну что ж, и прекрасно. Когда ты будешь играть хорошую роль и мы придем в буфет выпить за твое здоровье шампанского, Боже сохрани, если он подаст дурного — сейчас бутылкой в рожу!..» Вот уже и разочарование! Как же можно идти за такого, кого могут бить по роже? Отказ! А признаюсь, он мне нравился, и впоследствии я была дружна с его женой и любила детей его. Другой — купец Михаил Кузьмич Сыч-ков. С этим я почти никогда слова не сказала, но он мне нравился более других из купцов… Припоминаю только Лухманова, он был знаком с братом, поэтому и я его знала и видела его ухаживание… а другие страдали издали и не смели приблизиться к своему светилу. О Сычкове и его любви, которую я и сама замечала, говорил мне один из театральных, Бардин. Сычков был с ним знаком и просил его содействия. Надо сказать, что Бардин был церковным старостой в маленькой бедной церкви Св. Сергия в Крапивках. Это было близ дома кн. Вяземской, где служил мой отец и куда я приходила из школы по праздникам, а летом по болезни и жила подолгу. Всегда ходила в церковь Св. Сергия и там постоянно глазел на меня красивый Сычков! Бывало, Бардин пойдет с тарелкой и, подойдя ко мне, говорит: «Посмотрите, молодой-то человек пол простоял!., я скоро буду чинить на его счет!..» И действительно: камень опустился к стене и он, как богатый человек, дал денег на поправку пола. Или подойдет, бывало, и просит: «Дайте что-нибудь кроме грошика… нет ли какого гостинцу?» И да простит мне Господь эти глупости! Иногда я положу ему на тарелку конфету… а он ее под тарелку и преподнесет как дорогой подарок М. К. Смотрю, тот уже не кладет, как всегда, серебра, а вынимает бумажник и кладет ассигнацию! И о нем спросила я доброго дедушку: «А чем он торгует?» — «У него большая оптовая торговля мукой. Вот и прекрасно! а я всегда беру муку гуртом Тогда буду к нему ходить… только заранее говорю — извини, если тебе когда-нибудь придется отчищать его: если мука будет нехороша — я без церемонии принесу назад и весь мешок высыплю ему на голову!..» Новое разочарование!..

Тут вскоре меня выпустили, и, правду сказать, я так была занята… так увлечена службой и успехами на сцене, что, право, все любви вышли из моей головы. Я всецело отдалась искусству и была обременена ролями! Только еще повторю, что, по ненависти и зависти ко мне Н. В. Репиной, мне только случайно попадались первые роли. Репина сама была прекрасная артистка и потому понимала, что, играя первую, блестящую роль, для нее выгоднее, чтобы и др. роли исполнялись хорошими артистами, поэтому если где случалась вторая женская роль, то всегда мне ее отдавали — для лучшего ансамбля.

Гать Репиной была очень дружна с моей матерью, бывало, придет и рассказывает: «Ох, матушка, Марья Михайловна, как моя Надя-то не любит твою Парашу! Вчера я ночевала у них и слышу, после спектакля приехали они и сели ужинать… а твоя-то что-то хорошее представляла… так Надя весь ужин ругала Ал. Ник., зачем он ей дал такую роль?..»