Автобиография - [55]

В 52-м разделе речь идет о пяти видах атрибутов.

1. Если объяснение (Definitio) прилагается к объясняемому (Definitum) в качестве атрибута, или если вещь определяется — например, говорят: человек есть разумное животное, — то в таком случае каждая дефиниция состоит из вида и ближайшего рода, и, таким образом, она предполагает понятие последнего как нечто в себе возможное, от чего зависит возможность объясняемой вещи. Бог как абсолютно возможное существо, от которого зависит возможность всех прочих вещей, не может, следовательно, определяться, и поэтому Ему не может быть приписан атрибут этого рода.

2. Если сущностное определение приписывается существу в качестве атрибута; например, говорят: человек есть разумное существо. Атрибут этого рода может быть приписан только сложному существу, но не Богу как абсолютно простой сущности.

3. Если существу придается случайная модификация. (Возможность придать некое свойство в качестве атрибута Бога обсуждалась выше.) Подобный атрибут не может быть приписан Богу как абсолютно необходимому существу.

4. Связь или отношение в качестве атрибута также нельзя приписать. Бог не может быть как чисто интеллектуальная сущность соотнесен со временем или пространством. Его отношение к миру тоже не является истинным отношением. Последнее предполагает вещи одного рода, которые различаются только через это отношение. Так, например, господин и слуга — оба являются людьми, и благодаря тому, что здесь не обращается внимания на другие индивидуальные различия, оба отличаются только посредством этого различения. Господь же не имеет ничего общего с другими существами. И даже Его существование другого рода, нежели у них, ибо у Бога оно необходимо, а у всех других существ оно лишь случайно.

5. Если причине в качестве атрибута придается действие (законы Солона [183], город Давида [184]). Подобные атрибуты, оставляющие, впрочем, сущность совершенно неопределенной, могут быть приписаны Богу по праву.

В следующем разделе Маймонид показывает, что многообразные действия не обязательно предполагают многообразие в действующей причине. Например, солнце расплавляет некоторые вещи, а другие делает более твердыми, варит, сжигает, отбеливает, чернит и т. д. Отсюда все атрибуты, которые приданы Богу в книгах Пророков, следует рассматривать как атрибуты пятого вида.

В 57-м разделе автор говорит, что Богу даже существование в качестве атрибута нельзя приписывать так же, как его приписывают другим вещам. Ибо существование Его как необходимого существа и есть Его сущность, следовательно, не может приписываться только в качестве атрибута. Итак, Бог существует без существования — и так же обстоит дело с Его другими атрибутами.

В следующем разделе Маймонид идет еще дальше и говорит: когда речь идет о Боге, можно употреблять в качестве атрибутов лишь отрицания отрицаний. (Вышеприведенное свидетельствует, что понятие о Боге у нашего автора абсолютно идентично тому, которое в новые времена Картезий и Лейбниц кладут a priori в основу своего доказательства существования Бога, а именно понятие самой реальной сущности или реальности вообще с отрицанием любых ограничений.) Затем он показывает, как можно постепенно приближаться к познанию Бога посредством этих двойных отрицаний. «Ибо сказано, и все философы единодушно повторяют: „Совершенство Господа одерживает победу над нашим познанием. Он сокрыт для нас по причине Своей абсолютной ясности“. Еще более возвышенно высказался псалмопевец: „Молчание — Тебе хвала“  [185]».

В заключение он приводит соответствующее этому высказыванию место из Талмуда: «Некто, молясь в присутствии рабби Ханины, произнес: „Бог великий, могучий и грозный, величественный и сияющий в небесах“. Рабби Ханина прервал его: „Исчерпал ли ты все славословия своему Владыке? Ведь даже три первых (великий, могучий и грозный) мы не отважились бы произносить, если бы Моисей не пользовался ими и если бы мужи Великого собора не установили их в молитве. А ты рискнул еще и умножить их! Это вроде того, как если бы какого-нибудь царя, имеющего сокровищницу с миллионами золотых монет, славили бы как владельца монет серебряных. Такая похвала была бы унизительной для него“» [186].

Маймонид далее с презрением осуждает безудержные восхваления Бога в молитвах, с помощью которых хотят польстить Ему и умилостивить Его, и заканчивает этот раздел толкованием притчи рабби Ханины. В нем не говорится о том, что царя, имеющего множество золотых монет, хотели бы восславить за сотню их. Подобная притча была бы уместной, если бы Божественные совершенства были одного рода с нашими и отличались только по степени; здесь иной случай, так как любое сравнение Божественных и человеческих совершенств невозможно. Уже Соломон дает нам исчерпывающее наставление в этом вопросе: «Ибо Бог в небесах, а ты на земле, потому да будут твои слова (в отношении Бога) немногочисленны» [187].

В следующем разделе Маймонид доказывает, что тот, кто приписывает Господу положительные качества, не только имеет неправильное понятие о Нем, но вообще не имеет никакого понятия о Боге. Например, если бы некий человек услышал разговор о слоне и составил себе, согласно услышанному, такое представление о нем: это животное, обитающее в воде, с прозрачным телом, имеющее только одну ногу и три крыла, с широким лицом, подобным человеческому по форме и облику, говорящее, подобно человеку, летающее, как птица, и плавающее, как рыба, — то о таком человеке не стоило бы говорить, что он имеет о слоне неверное понятие; скорее, следует сказать, что он не имеет о слоне вообще никакого представления, ибо его понятие порождено фантазией, следовательно, лишено реальности.