Автобиография Элис Би Токлас - [86]
Как я уже сказала эта тема у них с Гертрудой Стайн была неистощима. Они оба считали что Хемингуэй трус, он, уверяла Гертруда Стайн, совсем как тот лодочник с Миссисипи которого описал Марк Твен. Но какая вышла бы книга, мечтательно вздыхали они, если бы где-нибудь вышла истинная история Хемингуэя, не то что он про себя пишет а истинная исповедь Эрнеста Хемингуэя. Она конечно была бы адресована совсем не той аудитории для которой пишет Хемингуэй сейчас но книга вышла бы чудесная. А потом они оба соглашались что у них к Хемингуэю слабость потому что он такой прекрасный ученик Он отвратительный ученик, начинала спорить я. Нет, ты не понимаешь, говорили они оба, это же так лестно когда твой ученик не понимает что он делает но все же делает, другими словами он поддается дрессировке а всякий кто поддается дрессировке ходит у тебя в любимчиках. Они оба соглашались что это конечно же просто слабость у них такая.
А потом Гертруда Стайн добавляла, видишь ли он вроде Дерена. Помнишь как мсье де Туий сказал, когда я никак не могла взять в толк почему это Дерену сопутствует такой бешеный успех и он сказал что это оттого что выглядит он совсем как современный художник а пахнет от него музеем. Но какова была бы повесть про истинного Хэма, и рассказать ее следовало бы ему самому жаль что никогда не расскажет. В конце концов, как он сам однажды пробормотал себе под нос, есть такая вещь и называется она карьера, карьера.
Но вернемся к тогдашним событиям.
Хемингуэй сделал все что от него зависело. Он перепечатал рукопись и вычитал гранки. Когда вычитываешь гранки, как я уже говорила раньше, это вроде как чистить вещи щеткой, ты видишь чего они стоят и никакое пристальное чтение с этим не сравнится. Хемингуэй пока вычитывал гранки много чему научился и то чему он научился привело его в восторг. Именно тогда он написал Гертруде Стайн что она уже сделала свою часть работы написав Становление американцев а ему и его поколению ничего другого теперь не остается кроме как положить свою жизнь на то чтобы книга увидела свет.
Он надеялся что это ему удастся. Какой-то человек, по-моему фамилия у него была Стерн, сказал что может договориться на этот счет с издателем. Гертруда Стайн и Хемингуэй поверили ему что он и вправду может, но вскоре Хемингуэй сказал что Стерн вышел из доверия. На этом все и кончилось. Тем временем и еще незадолго до этого Майна Лой стала приводить к нам в дом Макэлмона и он стал захаживать время от времени сам и привел жену и еще привел Уильяма Карлоса Уильямса[173]. И в конце концов ему захотелось издать Становление американцев в Контакт эдишн и в конце концов он так и сделал. Я к этому еще вернусь.
Тем временем Макэлмон напечатал три стихотворения и десять рассказов Хемингуэя а Уильям Берд напечатал В наше время и Хемингуэй стал набирать популярность. Он познакомился с Дос Пассосом и с Фицджеральдом и с Бромфилдом[174] и с Джорджем Антейлом и вообще со всеми на свете опять же и Харольд Лёб снова был в Париже. Хемингуэй наконец стал писателем. А еще он был тренер по боксу, с легкой руки Шервуда, а еще услышал от меня про бой быков. Мне всегда нравились испанские танцы и испанский бой быков и нравилось показывать фотографии тореро и корриды. И еще мне нравилось показывать ту фотографию где мы с Гертрудой Стайн сидим в первом ряду и случайно попали в кадр.
Хемингуэй тогда как раз взялся обучать боксу какого-то молоденького паренька. Боксировать паренек не умел, но надо же такому случиться по нечаянности отправил Хемингуэя в нокаут. Должно быть такое время от времени и впрямь бывает. Во всяком случае в то время Хемингуэй хоть он и спортсмен очень быстро выматывался. Он так бедняга уставал пока дойдет от собственного дома до нашего. Но с другой стороны его конечно сильно вымотала война. Даже и сейчас он, а Элен говорит что вообще все мужчины такие, очень хрупкий. Недавно один его друг сам довольно крепкий сказал Гертруде Стайн, Эрнест такой хрупкий, за что он ни возьмется за какой угодно вид спорта непременно что-нибудь сломает, руку, ногу а то и голову.
В те давние времена Хемингуэю нравились все писатели его собственного поколения за исключением Каммингса. Он считал что все написанное Каммингсом сплошной плагиат, и не с кого попало а с одной конкретной личности[175]. Гертруда Стайн на которую большое впечатление произвела Огромная комната[176] сказала что это не плагиат, что Каммингс просто плоть от плоти новоанглийской традиции со всей свойственной этой традиции сухостью и сдержанностью тона, и со всей ее своеобразностью. На этот счет они к общему мнению так и не пришли. Не пришли они к общему мнению и насчет Шервуда Андерсона. Гертруда Стайн утверждала что у Шервуда Андерсона талант прямо передавать чувство через структуру предложения, это костяк великой американской традиции, и что за исключением Шервуда вообще нет ни единого американца который мог бы написать предложение разом ясное и исполненное страсти. Хемингуэй так не считал, он считал Шервуда безвкусным. Вкус не имеет никакого отношения к предложениям, настаивала Гертруда Стайн. И добавляла еще что единственный из молодых писателей кто от природы наделен чувством предложения это Фицджеральд.
Имя американской писательницы Гертруды Стайн (1874–1946) известно даже тем, кто никогда не читал ее произведений. Это она окрестила молодых людей, вернувшихся с Первой мировой войны, потерянным поколением. Это она сказала, что художнику нужны не критики, а ценители. Задачу своего письма она видела в том, чтобы разрушить поверхностность читательского восприятия, вернуть слову его глубину. Ее манера письма рассчитана как бы на чтение вслух, а не глазами. В ее предложениях почти полностью отсутствует пунктуация.
Опубликованная в 1909 году и впервые выходящая в русском переводе знаменитая книга Гертруды Стайн ознаменовала начало эпохи смелых экспериментов с литературной формой и языком. Истории трех женщин из Бриджпойнта вдохновлены идеями художников-модернистов. В нелинейном повествовании о Доброй Анне читатель заметит влияние Сезанна, дружба Стайн с Пикассо вдохновила свободный синтаксис и открытую сексуальность повести о Меланкте, влияние Матисса ощутимо в «Тихой Лене».Книги Гертруды Стайн — это произведения не только литературы, но и живописи, слова, точно краски, ложатся на холст, все элементы которого равноправны.
Несмотря на название «Кровь на полу в столовой», это не детектив. Гертруда Стайн — шифровальщик и экспериментатор, пишущий о себе и одновременно обо всем на свете. Подоплеку книги невозможно понять, не прочтя предисловие американского издателя, где рассказывается о запутанной биографической основе этого произведения.«Я попыталась сама написать детектив ну не то чтобы прямо так взять и написать, потому что попытка есть пытка, но попыталась написать. Название было хорошее, он назывался кровь на полу в столовой и как раз об этом там, и шла речь, но только трупа там не было и расследование велось в широком смысле слова.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
В «Рассказах с того света» (1995) американской писательницы Эстер М. Бронер сталкиваются взгляды разных поколений — дочери, современной интеллектуалки, и матери, бежавшей от погромов из России в Америку, которым трудно понять друг друга. После смерти матери дочь держит траур, ведет уже мысленные разговоры с матерью, и к концу траура ей со щемящим чувством невозвратной потери удается лучше понять мать и ее поколение.
Эйприл Мэй подрабатывает дизайнером, чтобы оплатить учебу в художественной школе Нью-Йорка. Однажды ночью, возвращаясь домой, она натыкается на огромную странную статую, похожую на робота в самурайских доспехах. Раньше ее здесь не было, и Эйприл решает разместить в сети видеоролик со статуей, которую в шутку назвала Карлом. А уже на следующий день девушка оказывается в центре внимания: миллионы просмотров, лайков и сообщений в социальных сетях. В одночасье Эйприл становится популярной и богатой, теперь ей не надо сводить концы с концами.
Детство — самое удивительное и яркое время. Время бесстрашных поступков. Время веселых друзей и увлекательных игр. У каждого это время свое, но у всех оно одинаково прекрасно.
Это седьмой номер журнала. Он содержит много новых произведений автора. Журнал «Испытание рассказом», где испытанию подвергаются и автор и читатель.
Один из самых знаменитых откровенных романов фривольного XVIII века «Жюстина, или Несчастья добродетели» был опубликован в 1797 г. без указания имени автора — маркиза де Сада, человека, провозгласившего культ наслаждения в преддверии грозных социальных бурь.«Скандальная книга, ибо к ней не очень-то и возможно приблизиться, и никто не в состоянии предать ее гласности. Но и книга, которая к тому же показывает, что нет скандала без уважения и что там, где скандал чрезвычаен, уважение предельно. Кто более уважаем, чем де Сад? Еще и сегодня кто только свято не верит, что достаточно ему подержать в руках проклятое творение это, чтобы сбылось исполненное гордыни высказывание Руссо: „Обречена будет каждая девушка, которая прочтет одну-единственную страницу из этой книги“.
Роман «Шпиль» Уильяма Голдинга является, по мнению многих критиков, кульминацией его творчества как с точки зрения идейного содержания, так и художественного творчества. В этом романе, действие которого происходит в английском городе XIV века, реальность и миф переплетаются еще сильнее, чем в «Повелителе мух». В «Шпиле» Голдинг, лауреат Нобелевской премии, еще при жизни признанный классикой английской литературы, вновь обращается к сущности человеческой природы и проблеме зла.
Самый верный путь к творческому бессмертию — это писать с точки зрения вечности. Именно с этой позиции пишет свою прозу Чингиз Айтматов, классик русской и киргизской литературы, лауреат престижнейших премий. В 1980 г. публикация романа «И дольше века длится день…» (тогда он вышел под названием «Буранный полустанок») произвела фурор среди читающей публики, а за Чингизом Айтматовым окончательно закрепилось звание «властителя дум». Автор знаменитых произведений, переведенных на десятки мировых языков повестей-притч «Белый пароход», «Прощай, Гульсары!», «Пегий пес, бегущий краем моря», он создал тогда новое произведение, которое сегодня, спустя десятилетия, звучит трагически актуально и которое стало мостом к следующим притчам Ч.
В тихом городке живет славная провинциальная барышня, дочь священника, не очень юная, но необычайно заботливая и преданная дочь, честная, скромная и смешная. И вот однажды... Искушенный читатель догадывается – идиллия будет разрушена. Конечно. Это же Оруэлл.