Австро-Венгерская империя - [215]

Восстановление единства Югославии после Второй мировой войны было прежде всего личной заслугой лидера коммунистов Иосипа Броз Тито, который взял на вооружение интернационалистскую доктрину и использовал ее в целях завоевания и укрепления личной власти. Конечно, Тито не был «последним Габсбургом», как утверждает А. Дж. Тэйлор, хотя югославский президент действительно «правил восемью народами, предложив им «культурную автономию» и уравновешивая их взаимную неприязнь» (Taylor, 281). Если власть австрийского дома опиралась на династический принцип и правовые нормы, сложившиеся в XVI—XVIII вв. (главной из них была Прагматическая санкция), то власть «красного маршала» базировалась главным образом на его харизме, и коммунистическая идеология была здесь скорее вспомогательным фактором. Неудивительно, что запаса прочности балканской коммунистической империи, созданной Тито, хватило лишь на 10 лет после смерти диктатора.

Второй и, видимо, окончательный распад Югославии в начале 90-х гг. был, на мой взгляд, предопределен тем, что ни Карагеоргиевичам, ни Тито не удалось преодолеть взаимное отчуждение подвластных им народов, в первую очередь сербов и хорватов, имеющее глубокие исторические корни — еще более глубокие, чем отчуждение столь же этнически близких чехов и словаков, чья федерация распалась годом позже югославской. Как отмечает российский балканист С.Романенко, «характерными чертами, определяющими региональную общность, являются общность судьбы и территории, независимо от этнического происхождения населения данной территории, общность экономического уклада, общность сознания..., культуры, в том числе и политической... В период новой истории регион Средней Европы во многом совпадал с многонациональным и полиэтничным государством Габсбургов» (Романенко С. От государства-региона к региону национальных государств//Австро-Венгрия: интеграционные процессы..., 19—20). «Военная граница» XVI—XIX вв. являлась одновременно и границей между двумя регионами, двумя наднациональными общностями, отличавшимися далеко не только принадлежностью к западной или восточной ветви христианства. Глубокие культурные, политические, в какой-то мере и экономические различия между центральноевропейским регионом, в рамках которого многие века находились хорватские и словенские земли, и регионом балканским, в состав которого входила большая часть земель, населенных сербами, не могли исчезнуть вместе с Австро-Венгрией. Предпосылки к распаду Югославии возникли уже 1 декабря 1918 г. — в день ее создания. Но, конечно, бедой югославянских народов и виной их политических лидеров является то, что этот распад приобрел в начале 90-х г. минувшего века чрезвычайно кровавый и трагический характер.

* * *

Что же представляет собой Центральная Европа в начале XXI столетия? Имеет ли смысл говорить о ней как об отдельном регионе сейчас, когда интеграционные процессы в Старом Свете понемногу приобретают общеевропейский характер? В какой форме наследие Габсбургов пережило восемь с лишним десятилетий, отделяющих нас от распада Австро-Венгрии, и пережило ли вообще? В исторической и политической литературе, в том числе российской, можно порой встретить весьма скептические суждения о Центральной Европе как «не о понятии..., но о теме... по аналогии с музыкальной темой, которую можно подвергать бесконечным вариациям» (Миллер А. Тема Центральной Европы: история, современные дискурсы и место в них России// Новое литературное обозрение. 2001. № 52. Цит. по Интернет-версии: http://magazines.russ.ru/nlo/2001/52/ mill-pr. html). Действительно, существует множество интерпретаций исторического опыта, настоящего и перспектив этого региона, даже самих его границ; есть немало правды и в утверждении, что «главная функция... концепций [Центральной Европы] состоит именно в исключении или в ранжировании конкурентов, соревнующихся за привилегированное положение в отношениях с Западом» (там же). И все же представление о Центральной Европе как некоем фантоме, нагромождении мифов и теоретических построений, обусловленных отчасти старыми (в том числе антироссийскими) предрассудками, отчасти соображениями практической политики, стратегической целью которой во всех странах региона сейчас является сближение с Западом и интеграция в рамках Европейского союза, — такое представление кажется нам чрезвычайно упрощающим ситуацию.

Центральная Европа (Центрально-Восточная, Средняя — о терминологическом разнообразии применительно к этому региону уже шла речь во введении) — не просто географическое понятие, но историческая и геополитическая реальность. Различия в культурном, хозяйственном и политическом развитии центральноевропейских народов, с одной стороны, и их западных и восточных соседей — с другой, наметились еще в позднем средневековье, но проявились в полной мере только в XV — начале XVII вв. Свою роль здесь сыграло множество факторов, подробный анализ которых не входит в число задач, поставленных перед собой автором этих строк. Отметим лишь некоторые такие факторы:

определившаяся еще на заре средневековья, в эпоху христианизации, принадлежность стран и народов региона к сфере духовно-религиозного, политического и культурного влияния западноевропейской цивилизации (влияние восточнохристианское, византийское, распространялось на Русь и Балканы);