Австро-Венгерская империя - [214]

Последующие десятилетия «гуляшного коммунизма» при Я.Кадаре сделали Венгрию наиболее благополучной из стран социалистического лагеря, но не избавили ее народ от душевных травм, полученных в 1918—1920, 1944—1948 и 1956 гг. И сегодня эхо Трианона еще не угасло: отношения Венгрии с Румынией и Словакией, где проживает немало венгров, по-прежнему трудно назвать безоблачными. Однако гораздо большую проблему представляет собой неблагоприятная психологическая атмосфера, ставшая результатом столь частых надломов и катастроф. Конечно, венгры в большинстве своем не накладывают на себя руки из-за политики, но тот факт, что эта маленькая страна давно удерживает мировое первенство по числу самоубийств на 100 тысяч человек, говорит о многом...

Чехословакия, надежда и опора «версальской системы», единственная демократическая республика в межвоенной Центральной и Восточной Европе, очень быстро превратилась в Австро-Венгрию в миниатюре. Насильственное присоединение к ЧСР населенных немцами приграничных районов Богемии, Моравии и Силезии, присутствие на юге Словакии многочисленного венгерского меньшинства, оказавшегося в чужом государстве в угоду стратегическим расчетам Праги и ее западных союзников, наконец, навязчиво-патерналистское отношение чешской политической и культурной элиты к словацким «младшим братьям» — все это подрывало единство Чехословакии и в конечном итоге привело ее к краху. Как отмечает британский социолог чешского происхождения Л. Голи, «чехи воспринимали ее (республику. — Я.Ш.) как инструмент реализации собственных, чешских национальных интересов, и тогдашняя государственная национальная политика полностью отражала этот подход. Чехи как нация действительно могли чувствовать себя свободными, поскольку теперь делали другим то, что когда-то делалось по отношению к ним» (HoljL. Maly ceskj clovek a skvelj ceskj ndrod. Praha, 2001. S. 57).

Борьба чешского и немецкого национализма развернулась в ЧСР с еще большей остротой, чем во времена Австро-Венгрии — с той лишь разницей, что отсутствие верховного арбитра в лице императора превратило эту борьбу в жестокую игру без правил. На победу в ней могла рассчитывать та из сторон, за спиной которой стояли более мощные внешние силы. До тех пор, пока западные державы, в первую очередь

Франция, пытались играть роль опекуна и покровителя молодых государств Центральной Европы (впрочем, заранее разделив их на «хорошие» и «плохие»: к первым относились страны так называемой «малой Антанты» — Чехословакия, Югославия и Румыния; вторыми были Венгрия и Австрия), Прага могла не слишком опасаться судетонемецкого, венгерского и словацкого сепаратизма. Приоритеты чехословацкой дипломатии при ее бессменном руководителе Э. Бенеше были определены предельно четко: «ЧСР опирается на демократические страны Антанты и те идеологические течения, которые помогли создать самостоятельное государство и построить «версальскую систему». Но политика «умиротворения» (арреасе-ment), проводившаяся Парижем и Лондоном по отношению к нацистской Германии в конце 30-х гг., привела к тому, что Чехословакия оказалась брошена ими на произвол судьбы. Мюнхенское соглашение и последовавшее расчленение ЧСР в 1938—1939 гг. привели к возникновению у чехов «комплекса поражения», подобного венгерскому.

Освобождение Чехословакии от нацистской оккупации сопровождалось в 1945—1946 гг. массовым выселением из страны (за сотрудничество с гитлеровским режимом) более чем двух миллионов судетских немцев и нескольких сотен тысяч словацких венгров — в соответствии с так называемыми «декретами Бенеша». Так возникла одна из самых болезненных проблем во взаимоотношениях центральноевропейских народов, которая то и дело затрагивается политиками в Чехии, Словакии, Германии, Австрии, Венгрии и служит дополнительным источником напряженности в регионе. Хотя вопрос о возвращении судетских немцев и венгров в Чехию и Словакию уже не стоит, Прага и Братислава отказываются формально признать «декреты Бенеша» недействительными, опасаясь имущественных претензий изгнанников, чья собственность в послевоенные годы была конфискована. В свою очередь, судетонемецкие землячества в Германии и Австрии и поддерживающие их политики этих стран пытаются связать вопрос об отмене «декретов Бенеша» и компенсации пострадавшим с перспективой приема Чехии и Словакии в Европейский союз. К сожалению, с обеих сторон пока не

заметно стремления по-настоящему глубоко и беспристрастно разобраться в этой проблеме — с тем, чтобы ко всеобщему согласию и без ущерба для чьей-либо национальной гордости закрыть столь неприятную главу центральноевропейской истории. Наиболее печальные последствия имел распад Австро-Венгрии для югославянских народов. Возникшая балканская мини-империя Карагеоргиевичей была еще менее гармоничным государством, чем дунайская монархия. Сербоцентризм белградского режима уже в 20-е гг. привел к резкому росту межнациональной напряженности в Югославии, результатом чего явилась активизация радикально-националистических и террористических группировок в Хорватии и Македонии (причастных к убийству югославского короля Александра в 1934 г.). После 1929 г., когда королевский режим перешел от умеренно либеральных к авторитарным методам управления пестрым конгломератом югославянских земель, единство Югославии поддерживалось главным образом силой. Неудивительно, что в результате гитлеровской агрессии в 1941 г. королевство Карагеоргиевичей ждала судьба Чехословакии — расчленение. При этом возникшее под покровительством Берлина «независимое» хорватское государство во главе с лидером радикалов-усташей А.Павеличем стало не только преданным сателлитом Гитлера, но и одной из самых кровавых диктатур в и без того пропитанной кровью истории южных славян.