Австрийский моряк - [105]

Между прочим, полагаю, это нечто такое, чего люди в Англии не вполне понимают: Центральная Европа в те дни роилась мелким дворянством, обладающим немногим больше, чем титулы, которые переходили всем детям, и которые было почти невозможно потерять. Старая Австрия была снобистским обществом, но его снобизм был благородного, старомодного вида, не то что социальная нестабильность более энергичных стран.

Я хорошо помню, в каком шоке пребывал году примерно в 1906-м при первом визите в Берлин, когда увидел в парке небольшие таблички «NUR FÜR HERRSCHAFTEN» - «только для лиц дворянского происхождения», а затем узрел двух дюжих прусских полицейских, избивающих плоской стороной сабель какого-то работягу за невнимательность к одной из этих табличек. В Австрии подобного почти не наблюдалось. На самом деле, в моё время, несмотря на всех этих баронов таких-то и дворян сяких-то, габсбургский офицерский корпус в основной массе состоял из представителей среднего класса, вероятно, даже в большей степени, чем его британский эквивалент. Однажды я обругал своего второго офицера, барона фон Месароша де Нагимешаро-Шаза, мадьярским помещиком. Он этому сильно удивился.

— Что? — сказал он. — Мой старик - чиновник венгерского Министерства путей сообщения. Мы продали своё имение евреям еще в 1874-м. Единственная земля, которой мы сейчас владеем, находится в шести горшках герани на балконе нашей квартиры.

Но простите меня; я опять отвлекся от рассказа. Теперь мы могли себе позволить третьего офицера, у нас также появилось помещение для дополнительных механиков. Среди них оказался один из самых замечательных людей, которых я когда-либо встречал: матрос машинного отделения Моритц Файнштейн. Отпрыск хорошо обеспеченной еврейской семьи, он нашел убежище на флоте в 1914 году после отчисления из Венской медицинской академии по подозрению в проведении абортов. Его номинальное звание — старшина-электрик, но на самом деле он служил санитаром и ремонтником всего и вся на борту U26.

Мало того, что отлично способствовало поддержанию бодрого духа - иметь в команде почти полноценного доктора, но Файнштейн оказался хорошо осведомлен обо многих других полезных вещах, обычно не включенных в учебный план для австро-венгерских военно-морских офицеров - например, как погладить брюки без утюга, как удалить влагу из биноклей и излечить похмелье. Я предложил рекомендовать его для производства в офицеры — он был резервистом еще довоенного периода, но Моритц отказался, предпочитая какое-то время не высовываться, в надежде, что выдвинутые против него обвинения будут сняты после окончания войны. Мне говорили, что евреи обычно избегают моря, но Файнштейн казался предрасположен к службе на подлодке. Возможно, это из-за подсознательной веры, что прокуратура до него здесь не доберется.

Наше первое плавание началось 27 января и продлилось двенадцать дней, мы прошли тысячу триста миль и действовали в водах к востоку от Сицилии. Наступило время неограниченной войны с коммерческим судоходством: «хандельскриг» - волшебное оружие (как уверил наше мнительное правительство Берлин), которое измором выведет Англию из войны, прежде чем против нас выступят Соединенные Штаты. Инструкции предписывали топить все попадающиеся вражеские торговые суда, независимо от того, в военных они конвоях или нет, и предпринимать для сохранения жизни пассажиров и команды только «те меры, которые представляются разумными».

Неприятное дельце, но таковой была и британская политика уморения голодом населения Центральной Европы с помощью тотальной блокады. С одной стороны, мы не испытывали недоброжелательности к нашим собратьям морякам, и у многих из нас оставались сомнения в мудрости этой новой затеи, но мы были настроены решительно, особенно те, кто той зимой побывал дома в отпуске и слышал плач голодных детей, больных рахитом и с шатающимися зубами, или видел изможденных жен и матерей, пытающихся приготовить семейный обед из килограмма мороженного картофеля, сваренного над огнем из скомканных сырых газет.

Первый рейд U26 прошел вполне хорошо. 30 января около мыса Пассерома мы остановились и потопили британский пароход «Эрлсвуд» водоизмещением две тысячи девятьсот тонн, затем на следующий день в тех же водах торпедировали и потопили французский пароход с неизвестным названием водоизмещением около четырех тысяч тонн. Первого февраля нас обстреляли береговые батареи около Огасты, а четвертого мы выпустили две торпеды (обе мимо) в британский эсминец к югу от мыса Спартивенто. Но двое суток спустя у нас возникли проблемы при возвращении домой через пролив Отранто. Через небрежно закрытую вентиляционную трубу проникла морская вода, когда мы нырнули перед патрульной линией паровых траулеров, и вскоре нам пришлось экстренно всплывать из-за утечки хлора из аккумуляторных емкостей. Результатом стало стремительное предрассветное сражение с аэропланом и итальянскими торпедными катерами. Но все же мы справились. С нашей стороны двоих ранило из пулемета, и еще двое отравились парами хлора. Учитывая все обстоятельства, это было многообещающее начало.