Австрийская площадь, или Петербургские игры - [34]
— Ну, ладно, скоро увидимся, — вставая, сказал Саша, попрощался и, отводя глаза, торопливо ушел.
— Вы чашку разбили, Петр Андреевич, надо заплатить, — сказала буфетчица.
Петр не заметил, как она подошла. Он спросил сколько и, не споря, протянул сто тысяч:
— Еще кофе, двойной и покрепче!
«Это всего лишь ничем не подтвержденные сплетни, и печатать их нельзя, даже если у Микина действительно есть все, о чем здесь написано. А упускать жаль. Такой материал подвертывается раз в жизни, и то не у каждого», огорченно думал Рубашкин. Но он понимал, что выводы следствия, пусть даже безупречные, зачастую рассыпаются в суде, и тогда могут быть неприятности, крупные неприятности. Собчак не тот человек, чтобы прощать. Если он выиграет, то вылетом с работы дело не кончится. За клевету — на нары, год-полтора как минимум.
Петр выпил кофе и пошел к выходу. Он спустился до последней площадки и остановился. Путь загораживали двое в одинаковых кожаных куртках. Они еще не сделали ни одного движения, но Петр уже почувствовал исходящую от них угрозу. Он оглянулся. Сверху, нехорошо улыбаясь, спускался еще один, и больше на лестнице никого не было.
— Ну, падла, давай, хорошо те будет, очень хорошо, — сказал тот, что стоял внизу, и в нос Петру шибанул острый запах хлороформа.
«Не может быть, чтобы это со мной», — бессвязно подумал Петр, и ноги перестали слушаться. Он покачнулся, но успел ухватиться за перила. Внезапно Петр увидел своего водителя, который ходил по вестибюлю, у самого выхода.
— Сергей, помоги! — захрипел Рубашкин; ему казалось, он кричит громко. Сергей услышал, дальнейшее происходило медленно, как во сне. Один из парней получил открытой ладонью точно в середину лба, и упал, гулко ударившись головой о стену. Второй едва успел повернуться и попал навстречу рубящему удару в шею. Сергей добил его ногой в живот.
— Бежим! Скорее! — крикнул Сергей и дернул Петра за руку. Сзади что-то хлопнуло, как будто из теплого шампанского вылетела пробка, и брызнувшая из стены штукатурка запорошила глаза.
— Чтобы грабить в Доме журналиста и средь белого дня? Блатные совсем обнаглели, — сказал Петр, когда они отъехали.
— Вряд ли блатные, я на них насмотрелся. Эти выделывались, но все равно — не похожи, — коротко буркнул Сергей. Руки у него дрожали.
Петр прощупал нагрудный карман, конверт под рукой чуть хрустнул.
«Неужели охотились за справкой?» — подумал он, вспомнив смущенный, б i- понравилось. Он не стал вызывать секретаршу, а сам вынес черновик в приемную, чтобы его перепечатали.
— Вы теперь можете написать блестящую статью, — Кошелев уселся напротив Петра.
— А о чем писать? Как мы с вами морочили австрийцев? Вряд ли это интересно. А самое главное мы так и не выяснили — как собирались продать дома вокруг площади, кто сколько получил в виде аванса…
— Это и так ясно… — сказал Кошелев.
— Нет ни одного документа, ни одного очевидца — одни предположения. А на слухах и домыслах я ничего написать не смогу.
— Неужели вы верите консульству, что «до настоящего времени никаких выплат на банковские счета российской стороны из Австрии не производилось»?
— Они имеют в виду официальные расчеты между своими государственными органами и нашей мэрией. Уверен: по этой линии платежей действительно не было. А меня интересует, кому и сколько платили некие коммерческие структуры, о которых мы ничего не знаем и навряд ли узнаем. Например, вы, Пал Константиныч. Допустим, вам платили за предварительные переговоры и, так сказать, общую благосклонность…
— Мне никто ничего не платил! — возмутился Кошелев
— Я сказал: допустим. Да разве ж вы когда-нибудь в этом признаетесь?
— Это беспредметный разговор!
— Вы правильно выразились. Это беспредметный разговор — так все скажут. И о чем писать? По совести- не знаю. — Петра охватили усталость и безразличие, а когда он вышел, то ощутил еще и гложущую тоску. Лил нудный осенний дождь, в саду напротив падали мокрые желтые листья.
«Господи, если бы она осталась здесь, — подумал он, — как бы все было хорошо».
Не дойдя несколько метров до троллейбусной остановки, он зашел в кафе и заказал двести граммов. Водка оказалась холодной и без сивушного привкуса. Закусывать Петр не стал, есть совсем не хотелось.
1.26. В Петербурге мрак и непогода
Все валилось из рук. Писать не хотелось, текст получался вялым и безжизненным. Промучившись два часа, Петр выдавил из себя название «Сказание о районном голове Кошелеве и „лишних“ деньгах из государственного бюджета», — а также первый абзац:
«Поистине удивительные дела творятся в Петербурге, а если точнее, в той его части, которая именуется Петроградским районом. Словно по прихоти злого колдуна район раздвоился. Там, где проживает большинство, — разруха, запустение и нищета. А в параллельном пространстве обитает глава районной администрации Павел Кошелев. Здесь витают в воздухе десятки миллиардов народных денег, неспешно оседая в карманах немногих высокопоставленных чиновников».
Ничего лучше Петр так и не придумал. В конце концов он просто записал то, что рассказал ему Микин.
— Уборщица у тебя давно была? — спросил Чернов, дочитав статью.
Наиболее характерным представителем сложносоставных луков явился японский лук, сведения о котором в российских источниках весьма скудны.
Эволюция человечества отразилась и на разнообразии конструкций копий и их боевых наконечников. Японские копья занимают особое место в истории боевых искусств и в мировом арсенале древкового оружия.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Действие романа происходит в нулевых или конце девяностых годов. В книге рассказывается о расследовании убийства известного московского ювелира и его жены. В связи с вступлением наследника в права наследства активизируются люди, считающие себя обделенными. Совершено еще два убийства. В центре всех событий каким-то образом оказывается соседка покойных – молодой врач Наталья Голицына. Расследование всех убийств – дело чести майора Пронина, который считает Наталью не причастной к преступлению. Параллельно в романе прослеживается несколько линий – быт отделения реанимации, ювелирное дело, воспоминания о прошедших годах и, конечно, любовь.
Егор Кремнев — специальный агент российской разведки. Во время секретного боевого задания в Аргентине, которое обещало быть простым и безопасным, он потерял всех своих товарищей.Но в его руках оказался секретарь беглого олигарха Соркина — Михаил Шеринг. У Шеринга есть секретные бумаги, за которыми охотится не только российская разведка, но и могущественный преступный синдикат Запада. Теперь Кремневу предстоит сложная задача — доставить Шеринга в Россию. Он намерен сделать это в одиночку, не прибегая к помощи коллег.
Опорск вырос на берегу полноводной реки, по синему руслу которой во время оно ходили купеческие ладьи с восточным товаром к западным и северным торжищам и возвращались опять на Восток. Историки утверждали, что название городу дала древняя порубежная застава, небольшая крепость, именованная Опорой. В злую годину она первой встречала вражьи рати со стороны степи. Во дни же затишья принимала застава за дубовые стены торговых гостей с их товарами, дабы могли спокойно передохнуть они на своих долгих и опасных путях.
Как часто вы ловили себя на мысли, что делаете что-то неправильное? Что каждый поступок, что вы совершили за последний час или день, вызывал все больше вопросов и внутреннего сопротивления. Как часто вы могли уловить скольжение пресловутой «дорожки»? Еще недавний студент Вадим застает себя в долгах и с безрадостными перспективами. Поиски заработка приводят к знакомству с Михаилом и Николаем, которые готовы помочь на простых, но весьма странных условиях. Их мотивация не ясна, но так ли это важно, если ситуация под контролем и всегда можно остановиться?
Из экспозиции крымского художественного музея выкрадены шесть полотен немецкого художника Кингсховера-Гютлайна. Но самый продвинутый сыщик не догадается, кто заказчик и с какой целью совершено похищение. Грабители прошли мимо золотого фонда музея — бесценной иконы «Рождество Христово» работы учеников Рублёва и других, не менее ценных картин и взяли полотна малоизвестного автора, попавшие в музей после войны. Читателя ждёт захватывающий сюжет с тщательно выписанными нюансами людских отношений и судеб героев трёх поколений.
Александра никому не могла рассказать правду и выдать своего мужа. Однажды под Рождество Роман приехал домой с гостем, и они сразу направились в сауну. Александра поспешила вслед со свежими полотенцами и халатами. Из открытого окна клубился пар и были слышны голоса. Она застыла, как соляной столп и не могла сделать ни шага. Голос, поразивший её, Александра узнала бы среди тысячи других. И то, что обладатель этого голоса находился в их доме, говорил с Романом на равных, вышибло её из равновесия, заставило биться сердце учащённо.