Авраам Линкольн - [10]

Состязание было организовано по всем правилам: борьба без помощи ног, из определённой позиции, до тех пор, пока один из соперников не окажется прочно прижатым к земле.

Армстронг был крепко сложенным опытным бойцом. Однако Линкольн был выше его — шесть футов четыре дюйма (1,93 метра) и весил под 214 фунтов (97 килограммов). Он был не столько мускулистым, сколько, как свидетельствовал его давний друг Херндон, «жилистым» и в поединках умело использовал свои необычно длинные руки, почти 15 лет ежедневно «упражнявшиеся» с тяжёлым топором дровосека.

Казалось, весь Нью-Салем собрался поглазеть на схватку. Зрители заключали пари: на деньги, на виски, на полезные хозяйственные мелочи. Затем поединок начался.

В картинках и комиксах о жизни Линкольна будущий президент ловко проводит боковой захват и эффектно бросает соперника на землю: тот летит по широкой, впечатляющей зрителей дуге. Однако свидетельства сильно расходятся в деталях: то ли Линкольн выиграл по очкам, то ли была объявлена ничья, то ли Армстронг, чувствуя, что проигрывает, применил запрещённый приём… Несомненно только, что Авраам сумел завоевать симпатии противника, и с тех пор Джек Армстронг стал его близким приятелем, а «парни из Клари Гроув» — верным окружением, всегда готовым прийти на помощь.

Линкольн сумел расположить к себе почти всех жителей Нью-Салема в первые же месяцы жизни в городке. Его сочли усердным, покладистым, но при этом сильным и непохожим на других^{28}. Кроме того, за время работы в лавке Авраам заработал прозвище Честный Эйб. Сохранились истории, как, уже закрыв лавку и пересчитывая выручку, Авраам обнаружил, что взял с одной из покупательниц на шесть центов с четвертью больше положенного, и на ночь глядя отправился за три мили пешком, чтобы вернуть деньги. В другой раз Линкольн перепутал гирьки и взвесил покупателю не полфунта чаю, а только четверть, и с раннего утра пустился в дальний путь, чтобы передать кулёк с недовешенным товаром.

Ещё одним выдающимся даром Линкольна оказалось умение рассказывать к месту разные забавные истории. Порой они были грубоваты, но в мужской компании вполне допустимы. В одной из них, например, действовал герой Войны за независимость полковник Итон Аллен. Приехав в Лондон после заключения мира с Британией, он был потрясён пренебрежительным отношением англичан к жителям бывших колоний, особенно к столь почитаемому там главнокомандующему Джорджу Вашингтону. Чтобы досадить Итону Аллену, хозяева одного из домов повесили портрет Вашингтона в отхожем месте и с нетерпением ждали реакции американца. Аллен прокомментировал ситуацию так: «Вы нашли очень удачное место для портрета. Англичанам нужно держать его именно там. Ведь ничто не заставляет их проср…ся так быстро, как взгляд на генерала Вашингтона!»^{29}

Но однажды, когда от Авраама ждали очередного забавного рассказа, он показал, что не только и не столько балагур и весельчак. Его всего-то попросили выступить с пародийной речью, чтобы осадить двух неопытных местных политиков, отказавшихся от традиции выставлять избирателям бочку эля. Готовились посмеяться, а услышали серьёзную речь о необходимости правительственных мер по постройке дорог и расчистке речных путей. И выслушали внимательно, хотя Авраам заметно волновался: то засовывал руки в карманы штанов, то вынимал и жестикулировал^{30}…

Так Авраам попал в дискуссионный клуб, в котором сходились «интеллектуалы» городка: учитель, доктор, мировой судья, почтмейстер… Впрочем, кавычки в определении этих уважаемых людей вовсе не обязательны. Доктор Джон Аллен, например, окончил Дартмутский колледж и организовывал в округе воскресные школы. Учитель Ментор Грэхем помогал соседям, в том числе и Аврааму, совершенствоваться в грамматике. Джек Келсоу, «местный самобытный и непрактичный гений», оказался большим поклонником Шекспира и Бёрнса — двух любимых авторов Линкольна, из которых оба могли цитировать наизусть большие куски.

Образованные друзья Линкольна решили, что ему вполне можно пойти в политику. Был в этом и определённый расчёт: Авраам мог стать представителем среднего класса, вырвавшегося или вырывающегося из вечного сезонного круговорота сельской жизни. С их программой 23-летний Честный Эйб выступил в местной газете 15 марта 1832 года. Его обращение «К жителям графства Сангамон» было первым решительным шагом по дороге политика:

«Сограждане!

Как кандидат на почётную должность вашего представителя на предстоящей Генеральной ассамблее штата, в соответствии с установившейся традицией и с принципами настоящего республиканизма, я считаю себя обязанным известить вас — граждан, интересы которых я намереваюсь представлять, — о своём понимании наших насущных проблем.

Время и опыт доказали общественную пользу внутренних улучшений. Самые бедные и малонаселённые страны извлекают существенную пользу от устройства хороших дорог и расчистки рек для навигации — никто не будет этого отрицать. Однако было бы неразумно предпринимать любые работы такого рода без уверенности в том, что их удастся благополучно завершить. Никто не будет возражать против постройки железных дорог и каналов, да и против любых полезных новшеств — при условии, что это ничего не будет стоить. Единственное препятствие — необходимость за всё это платить…»